— Вот, посмотрите, до чего она меня довела, — возмущенно произнес Пламмер. — Это целиком ее вина. — Он стоял над ней с ружьем в руках.

— Вы в нее стреляли? — спросила Райли.

— Нет, — простонала Лорейн. — Со мной все в порядке.

— Она разбила себе голову, — сообщил Пламмер.

— Ей нужна медицинская помощь. Давайте выведем ее отсюда, — предложила Райли.

— Нет, — упрямо повторил он.

— Пусть она идет, — продолжала Райли. — А я останусь, и мы с вами потолкуем. Не будем осложнять ситуацию.

— Полиция шьет мне старое дело. Все те же пустые обвинения, — возмущенно проговорил Пламмер.

— Что бы вы тогда ни совершили, это уже принадлежит истории, — заверила его Райли. — Срок давности по этому делу давно истек. И потом, тогда вы были несовершеннолетним и не могли привлекаться к суду.

— Они хотят меня арестовать.

— Времена изменились, Ралф. Теперь у родителей нельзя забрать ребенка, как это делалось раньше. Все, чем занималась эта врач, было совершенно незаконным. У вас блестящее положение в обществе. Вы никогда не были замешаны ни в чем серьезном. Вы успешный бизнесмен. Ведете безупречный образ жизни. Все знают Ралфа Пламмера и его рекламные ролики. Вы сами были жертвой. Совсем мальчишкой. Ни один судья или присяжный не признают вас виновным. Да до этого и не дойдет. Ведь они забрали вашего ребенка!

— Да, это правда, — согласился Пламмер, делая шаг в ее сторону. — Я пытался его спасти. Сейчас я как раз собирался показать Лорейн, где он пролежал все эти годы. Запертый в сундук и брошенный в подвал!

— Но вы же не пойдете туда, — быстро сказала Райли. — Там очень неприятно. Полно змей, крыс и пауков.

— Ты слышишь, Лорейн? — Повернувшись к лежавшей на полу женщине, он с силой ударил ее ногой. Она застонала. — Это из-за тебя мой бедный сын столько лет пролежал в таком месте!

— Прекратите, Ралф! — прикрикнула на него Райли. — Не трогайте ее. Вы сами себе навредите. За старое вас уже не привлекут, а вот если вы поднимете на нее руку, можете схлопотать двадцать лет за нападение при отягчающих обстоятельствах или покушение на убийство. Не давайте ей ни единого шанса упечь вас в тюрьму. Пойдемте поговорим, но прежде опустите ружье.

— Нет.

— Но почему? Вы же взрослый человек. Зачем вам сейчас ружье?

— Может пригодиться. Для себя.

— Вы этого не сделаете. Ради чего вам лишаться жизни? Вы и так уже многого лишились. Вы потеряли ребенка, но у вас есть другие дети, которые вас любят, и внуки, которых вам захочется увидеть взрослыми.

Пламмер огляделся вокруг и взглянул наверх. Темнота была пронизана шелестящими звуками, похожими на еле слышный шепот.

— Интересное место, правда? — подала голос Райли. — Здесь жил Пирс Нолан. А вы бывали здесь раньше?

— В доме не был.

— Я знаю, что вы хотели спасти своего сына, — мягко произнесла Райли. — Вы сделали для этого все, что могли, но были слишком молоды, и никто не хотел вас слушать. Ни ваши родители, ни родители Лорейн. Вы ведь даже обращались в полицию.

Лорейн зарыдала. «Вот уж некстати», — подумала Райли.

— Так что же случилось, Ралф?

— Я хотел вернуть своего сына. А они оба были негодяями.

— Кто?

— Та докторша и Пирс Нолан.

— Мне до сих пор непонятно, что их связывало. И как здесь оказались младенцы?

— Я видел этот сундук. Тогда я не знал, что в нем. Но теперь-то уж знаю.

Его голос гулко отдавался в пустых помещениях.

— Что же вы видели?

Лорейн начала ползти к двери, сгребая халатом пыль и сухие листья.

— Не двигаться! — рявкнул Пламмер, наступая на полу халата.

Лорейн застонала и снова начала всхлипывать.

— Видели бы вы ее в молодости. Такая была красавица, — проговорил Пламмер.

— Хорошо, — прервала его Райли. — Так что же вы видели? Что было общего у Пира Нолана и врача, пристраивавшего детей в чужие руки?

— Они не разрешали мне говорить с Лорейн. Забрали у меня сына. Я был в отчаянии, просто места себе не находил. После того как докторша натравила на меня полицию, я не мог больше бывать в клинике и только следил за ней издали. Все надеялся увидеть Лорейн и помешать приемным родителям забрать моего сына.

Я видел, как из клиники вышел Пирс Нолан. Я сразу его узнал. Его фотографии постоянно печатали в газетах. Он был очень известен. На выборах мой отец работал в его избирательном штабе. Я встречал его дочек на катке и в бассейне.

С ним была докторша, на вид очень расстроенная. Они положили какой-то большой ящик в багажник его «бьюика», и он сразу же уехал, и я двинулся за ним. Просто хотел с ним поговорить. Я был в отчаянии. Он остановился у кафе «Белый замок» на бульваре, и я вошел за ним внутрь. Он звонил по телефону-автомату. Когда он положил трубку, я подошел и сказал, что хочу поговорить с ним по важному личному делу.

Он ответил: «Конечно, сынок» — и угостил меня чашкой кофе. Поначалу он мне показался неплохим парнем. Я сказал, что мне нужна его помощь. Попросил его поговорить с доктором Уэнтворт, чтобы она не отдавала моего ребенка на усыновление. Он ведь был влиятельным человеком и вполне мог устроить это дело.

Но этот сукин сын ничего не хотел слушать. Сказал, что я слишком молод, чтобы становиться мужем и отцом. Начал читать мне нотации, что, мол, сначала я должен окончить школу и отслужить в армии. Что я не могу содержать семью, что у меня будут другие дети. Я попытался возразить, но он сказал, что ему пора идти. Я пошел за ним на стоянку. Казалось, он сейчас погладит меня по голове и велит идти домой и быть хорошим мальчиком. Но я не хотел, чтобы ко мне относились как к ребенку. Он все твердил, что я слишком молод. Мы повздорили. Я сказал ему, что я уже мужчина, а не ребенок. И уже стал отцом. Ведь это я сделал ей ребенка, не так ли?

Но этот ублюдок рассмеялся и сказал, что этого недостаточно, чтобы считаться взрослым мужчиной. Он еще смел надо мной смеяться!

Потом он сел в свою большую машину и укатил. А я побрел домой. Но я не мог ни есть, ни спать. Как же я ненавидел их обоих! Мне позвонил приятель и сказал, что Лорейн уже вернулась домой. Когда я попытался позвонить ей, ее отец бросил трубку.

Я всю ночь не сомкнул глаз. Терпение у меня кончилось. На следующий день я решил пойти в клинику и забрать своего ребенка. И пусть эта Уэнтворт вызывает полицию. Пусть они сажают меня в тюрьму. Мне было наплевать.

Но как ни странно, она этого не сделала. Даже после того, как я оттолкнул ее от двери и ворвался внутрь. Но ребенка нигде не было. Все кроватки были пустыми. Девушка, которая ухаживала за младенцами, тоже куда-то ушла. Докторша была в клинике совершенно одна. Я хотел знать, где мой ребенок. Она ответила, что его уже усыновили. Тогда я стал требовать имя и адрес приемных родителей. Зашел к ней в кабинет, чтобы посмотреть записи. Она сказала, что никаких записей нет, и попыталась выставить меня за дверь.