Он встретился с нею еще раз. Хотел еще, но потом в ауле узнали о том, что случилось — узнали, что Фариду Усаеву изнасиловали русские солдаты. А может, не изнасиловали, может, она сама с ними снюхалась, потому что известно, что, если сучка не захочет, — кобель не вскочит.

Из дома чеченка больше не выходила…

Отец Фариды, который, как водится, узнал все самым последним, вернулся домой чернее тучи, поймал дочь за руку и, рывком развернув и тяжело посмотрев в лицо, спросил:

— Это — правда?

Она в ответ заплакала.

Он ударил ее по лицу ладонью, сильно ударил, так что она отлетела к стене, ударившись об нее головой.

— Ты запомнила их?

Она испуганно кивнула.

— Покажешь мне их, всех! — хмуро сказал отец и вышел, громко хлопнув дверью.

Все его планы относительно дочери рухнули! Кому она теперь такая нужна — кто ее возьмет?! Никто не возьмет! Теперь дочь будет жить с ним до самой его смерти и вряд ли он когда-нибудь увидит и сможет понянчить внуков. Не будет у него внуков, потому что у его дочери никогда не будет мужа. Русские солдаты сломали ее жизнь и его тоже…

Командиры, узнавшие о происшествии, о том, что солдаты то ли изнасиловали, то ли чуть не изнасиловали какую-то местную чеченку, предпочли, до того как прольется кровь, убрать личный состав куда-нибудь подальше — с глаз долой. Потому что все это уже проходили не раз — обиженные родственники начнут чинить разборки, солдаты ответят залповым огнем из всех видов оружия, и пойдет-покатит… А так есть шанс замять это дело по-тихому…

— Давай, шевелись!.

Сашка Мохов, пригибаясь под тяжестью снарядных ящиков, бегал от позиций к машинам и обратно. Два часа назад их подняли по тревоге и приказали по-быстрому сворачивать лагерь. Что они и делали.

Сашка бегал туда-сюда, изредка поглядывая наверх, на аул, откуда, как ему казалось, за ним кто-то наблюдает, не исключено, через оптику прицела «эсвэдэшки»…

Сашка не ошибался, за ним наблюдали. На Сашку смотрела Фарида. Смотрела крадучись, сквозь щелку. Она видела, как солдаты, суетясь, снимают и грузят в большие машины палатки и какие-то ящики. Как забираются на борт, рассаживаясь на скамейки…

Солдаты уезжали. Она — оставалась…

Взвод перебросили на другой конец Чечни. Но миром дело уладить все равно не получилось.

Кому-то захотелось раздуть из всего этого скандал — как будто раньше ничего подобного не случалось, как будто раньше солдаты никого не насиловали. Насиловали и даже убивали, и все им сходило с рук…

Но Сашке не повезло. Сашку Мохова взяли под стражу.

С него сняли ремень, вытянули из ботинок шнурки и поместили в камеру, где парились такие же, как он, солдаты-срочники.

— Тебя за что? — спросили они его.

— Я с девушкой познакомился… — невразумительно, потому что не знал, что говорить, ответил он. — С чеченкой.

— Убил? — лениво поинтересовались сокамерники.

— Кого? — не понял он.

— Ну ее, конечно!

— Нет…

— Ну и дурак, что не убил. Надо было убить. Если бы убил — никакого спроса. А теперь она тебя опознает, родичи взятку прокурору сунут, и тебя им выдадут.

— Зачем?

— Затем! — чирканул зэк себя поперек горла большим пальцем. — У них тут свои порядки…

Через несколько дней Сашку отвели к следователю.

— У тебя деньги есть? — спросил с порога следователь с погонами капитана.

— А сколько надо?

— Штуки две баксов, — ответил следователь. — Тогда можно это дело попытаться замять.

Столько денег не было.

— А у родственников? Или если квартиру продать?

Все Сашкины родственники были бедны, как церковные крысы, а в квартире, кроме матери, жили бабушка и его младшая сестра. Куда их — на улицу, что ли?

— Ничего нет, — сказал Сашка.

— Хреново, — вздохнул следователь, прикидывая, удастся ли слупить бабки с потерпевшей стороны. — Ладно, давай рассказывай, как все было.

Сашка рассказал. Рассказал, как бойцы хотели изнасиловать потерпевшую, а он за нее заступился. А потом как-то так вышло, что она сама на все согласилась. Так что никакого изнасилования не было.

— Она у тебя что — первая? — удивленно спросил следователь.

— Ничего не первая! — возмутился Сашка.

Следователь посмотрел на него как-то даже с жалостью.

— Ты что, до дома потерпеть не мог, что на «черняшку» полез?

Сашка промолчал.

— Ладно, давай так — давай про солдат скажем, что ты их не знаешь, что это были какие-то посторонние воины, может быть даже переодетые «чехи». Что ты защитил мирную чеченку, рискуя своей жизнью. А все остальное было по обоюдному согласию и большой любви.

Сашка кивнул.

— Если что, можешь пообещать ей, что на ней женишься. Пообещать-то можешь?

— Могу.

— Вот и пообещай. Скажи, что, когда отсюда выйдешь, зашлешь к ней сватов, а если родственники будут против — украдешь. У них тут запросто невест крадут. Если она тебе поверит, то, может быть, изменит показания. Усек?

— Ага, — кивнул Сашка. — А как я ей скажу, я же здесь.

— Это не твоя забота…

Встречу им устроил следователь, который вызвал потерпевшую в прокуратуру повесткой и под каким-то благовидным предлогом выгнал из кабинета сопровождавших ее родственников.

— Давай-давай, не теряйся! — показал он, отходя к окну и закуривая.

— Ты это, не обижайся, — сказал Сашка, даже не глядя на девушку. — Я если отсюда выйду, женюсь на тебе.

Чеченка вспыхнула.

— Я уже и матери написал, — соврал Сашка. — Она не против. Жить будем у нас. Ну, ты что, согласна, что ли?

Чеченка, опасливо оглядываясь на демонстративно отвернувшегося и дымящего в форточку следователя, еле заметно кивнула

— Ну вот… — вздохнул Сашка, потому что больше не знал, что говорить.

И стал смотреть следователю в спину.

Тот словно почувствовал его взгляд, повернулся и резко сказал, обращаясь к потерпевшей:

— Значит, если вы сейчас подтвердите свои показания, мы посадим этого мерзавца лет на десять. Мы его в тюрьме живьем сгноим, чтобы другим неповадно было.

Фарида испуганно смотрела на следователя.

— А если вы не уверены, если это был не он, то тогда зачем зря парню жизнь калечить? За десять лет он если там не умрет, то точно хроником станет, какой-нибудь туберкулез или СПИД подхватив. Так что вы посмотрите внимательней — он это или нет?