Первый ему был симпатичен. Второй — нет. Но он все равно его выгораживал.

— А может, все было не так? Может быть, это не ты напал, а на тебя напали? Напал брат потерпевшей, в которого ты, защищаясь, выстрелил. В результате чего одна из пуль, отрикошетив от земли, попала в потерпевшую, нанеся ей смертельное ранение?.. Три смертельных ранения… — поправил себя следователь, заглянув в материалы дела.

— Ну да, так и было! — начал вспоминать подозреваемый. — Точно так, как вы сейчас сказали…

Русские солдаты, совершившие в Чечне преступления, редко получают сроки. И очень редко большие. Потому что дела русских солдат расследуют русские следователи и судят их русские судьи — у которых чеченцы убили близких, или друзей, или сослуживцев. Поэтому от них трудно требовать непредвзятости…

Контрактника, убившего чеченскую девушку и ее брата, оправдали. Но убийца все равно не избежал наказания — его выследили и зарезали родственники погибших, которые не надеялись на справедливость русского суда…

Официально — чеченская война закончена.

Официально — она даже не была объявлена. Официально ее не было вовсе!

Но тем не менее она продолжается до сих пор. И на ней продолжают гибнуть люди. С обеих сторон!..

Военные не должны давать интервью.

Военные не должны участвовать в пресс-конференциях.

И их не должны показывать по телевизору.

Военные могут давать интервью и пресс-конференции только журналистам газеты «Красная звезда». Потому что с другими им не справиться…

— Вы считаете, что то, что было, — это не война? — наседала журналистская братия на бравого вида генерала.

— Так точно — не война! — строевым рыком рапортовал генерал.

— Но в этой «не войне» использовалась тяжелая бронетехника и штурмовая авиация!

— Так точно! — соглашался генерал. — Использовалась!

— И все равно это не война?

— Никак нет — не война!

Тогда журналисты цитировали генералу подзабытые им уставы и армейские наставления, где излагалась тактика ведения боевых действий с использованием бронетехники и авиации.

— Вы и теперь будете утверждать, что это не война?

— Так точно — буду!

— Ну хорошо — боевые действия.

— Никак нет — не боевые!

— А что тогда?

— Наведение конституционного порядка!

— С помощью регулярной армии и систем залпового огня?

— Так точно!..

Разговор был дурацкий, потому что односложный. Журналисты приводили многочисленные факты, которые генерал игнорировал. Благодарная телеаудитория была на стороне журналистов.

— Почему вы отрицаете очевидные вещи, почему не хотите называть вещи своими именами?

— Никак нет — хочу!

— Тогда почему не назовете войну — войной?

— Никак нет — никакой войны не было! Было наведение конституционного порядка!..

Ладно, черт с ними, с генералами, — что с них взять? Но почему политики открещиваются от войны, как черт от ладана?

— Как вы считаете, мы выиграем когда-нибудь эту войну?

— Во-первых, и не войну. Война это когда одно суверенное государство ведет боевые действия против другого суверенного государства, чего в данном конкретном случае нет, так как мы имеем одно и то же суверенное государство, которое ни на кого не нападало…

— Но бронетехника и авиация?

— Нью-йоркская полиция в своей работе тоже широко использует бронетехнику и авиацию, в частности бронемашины и патрульные вертолеты, но никому в голову не приходит на этом основании утверждать, что они ведут боевые действия!

— Но ведь это всего лишь несколько гражданских вертолетов!

— С точки зрения закона это не имеет никакого значения. Просто, в отличие от них, мы, к сожалению, не располагаем образцами специализированной полицейской техники, отчего вынуждены задействовать в чисто полицейской операции армейские ресурсы.

— Но масштабы!..

— Я согласен с вами, что данная контр-террористическая операция по масштабам может быть сопоставима с войной, что лишний раз доказывает нашу решимость бороться с международным терроризмом, но тем не менее таковой не является, так как не подходит ни под одно из определений войны…

Да что они, сговорились, что ли? Хоть бы один сказал — война! Чечню утюжат танки и самолеты, в Россию сотнями идут гробы, а они, как заведенные, толкуют про наведение конституционного порядка.

Они что, все такие непроходимые тупицы?..

— …Полные тупицы! — согласился в кулуарах генерал. — И еще ублюдки! Армия, понимаешь, ведет кровопролитную войну, а они ей свои палки в их колеса суют! Мне бы этих субчиков на пару месяцев на переподготовку!

— Да, не простой контингент, — поддакнул политик…

А что бы им не признать войну — войной?

И заодно американцам не сказать, что они воюют, а не занимаются миротворческой деятельностью?

И англичанам тоже?

И евреям до кучи?

Что они все, как вши на гребешке, крутятся?..

А потому крутятся — что слово не воробей… И от него иногда, как от того гвоздя в той самой подкове, много что зависит…

Ведь если назвать войну — войной, то тогда придется разбираться, кто с кем воюет. И против кого? Кто там у них жертва, а кто агрессор?

Агрессором, по логике, должен считаться тот, кто больше и сильнее. Или кто считает себя больше и сильнее. И кто не хочет называть войну войной.

Хотя в жизни все почему-то строго наоборот. Почему-то государства-карлики задирают великанов, которым ничего не остается, как…

Нет-нет, не воевать! Ни в коем случае — боже упаси! Потому что если вдруг воевать, то тогда применительно к ней, к войне, можно поднять ворох международных договоренностей, в которых сам черт ногу сломит.

И можно прищучить агрессора экономическими санкциями, которые будут поперек горла их бизнесменам и на руку нашим. Отчего наша экономика и валюта пойдут в рост, а их — в известное место…

Кое-кого, кого полезно, — припугнуть, чтобы вынудить начать диалог, перекраивая старые и выстраивая новые геополитические союзы.

И обязательно попытаться примирить враждующие стороны, введя между ними голубой прослойкой миротворческие силы, чтобы развести драчунов в разные стороны, как рефери разводит не в меру разгоряченных боксеров. И тогда перестанут гибнуть люди. С той и с другой стороны.

Что, конечно, благо.

Вводить миротворческие силы должен тот, кто имеет на это силы. Тот — кто посильнее…