братом… Нет уж, пирожочек, я все же собираюсь на тебе жениться. По-другому родниться с тобой я не согласен.

Тогда у него было почти такое же напряженное лицо, как и сейчас.

– Тогда почему ты не хочешь отдавать картину? – с подозрением спросил лис. – Как только ты об этом сказал, я посчитал, что вышло не очень, но портрет красивый…

Меня тоже удивили слова Маэля. Как только он закончил и отошел на несколько шагов, чтобы увидеть результат своих многочасовых трудов целиком, то извинился и предложил нарисовать другой портрет. Отдавать этот он почему-то не хотел.

– Она нужна мне, чтобы помнить, что я могу писать светлые и добрые картины, на которых не будет места отчаянию.

Звучал Маэль чуть смущенно, но искренне.

И я согласилась, даже понимая, что меня ждут новые часы утомительного позирования. Пусть так, но это была первая работа Маэля за долгие годы, от которой действительно не веяло безысходностью и тоской, и мне казалось, что он имел право оставить ее себе.

ЭПИЛОГ

От воды поднимался пар и пахло чем-то сладким – даже расслабляющая смесь у Йормэ своим ароматом навевала мысли о фруктовых леденцах.

Погрузившись в воду по подбородок, я мучительно отчетливо ощущала каждую мышцу в своем теле. После моего участия в ночной охоте и неосторожного признания в том, что далась она мне тяжело, за усиление моей выносливости взялся весь отдел. И, кроме обычной бумажной работы, я вынуждена была бегать по утрам с Иветт, упражняться с Риком и ходить на ежедневные патрули с Дэрвином.

Йормэ на все мои мучения смотрел с сочувствием, но спасать даже не думал. Он был больше многих заинтересован в том, чтобы повысить мою выживаемость.

Я пыталась найти убежище в кабинете Дайна, но он встал на сторону моих мучителей и укрывать меня отказался. А на жалобу, что я так больше не могу и меня эти тренировки вот-вот на тот свет к праотцам загонят, оптимистично пообещал лично заняться моим трупом.

– Ты будешь самой красивой на похоронах.

Так себе утешение, если честно…

Поэтому почти каждый день моей непростой службы заканчивался в горячей ванне.

В дверь постучали.

– Пирожочек, я приготовил тебе чай, – произнес лис, заглядывая в ванную комнату. – Как ты?

Я сползла еще ниже в воду и возмущенно пробулькала что-то невнятное.

– Вот и чудесно, – с невозмутимым видом решил Йормэ. Проскользнув в ванную, он подошел ко мне, помахивая хвостом.

– Не злись, скоро выходные, сможешь отдохнуть. Хочешь, после ванны я сделаю тебе массаж? Ты только, пожалуйста, не засыпай на самом интересном, как в прошлый раз.

Я фыркнула. Массаж у Йормэ всегда заканчивался неприличным ощупыванием и новыми потрясениями для моего измотанного тела.

– Они делают это потому, что беспокоятся о тебе, – произнес он, присев на корточки перед ванной.

– Понимаю. Но знаешь, если так и продолжится, долго я не протяну, – проворчала негромко, принимая чашку. Сладкий запах расслабляющей смеси перемешался с пряным ароматом чая, присланного совсем недавно леди Рэйтан.

Она, несмотря на предвзятое к ней отношение лиса, старалась заботиться о нем по мере возможностей. Только после знакомства с ней я поняла, откуда у Йормэ в кухонном шкафчике взялась коллекция чаев, – сам он рассказывать об их появлении не хотел. К каждой баночке с чаем была привязана небольшая записка, в которой округлым мягким почерком описывался вкус сбора и десерты, к которым он должен хорошо подойти.

Йормэ не притрагивался к этим банкам, хотя и не выбрасывал. Когда же я решила проверить, насколько инструкции леди действенны, не стал меня останавливать, но и пробовать вместе со мной не захотел.

Леди оказалась права. Правильно подобранный чай, гармонично сочетавшийся с десертами, придавал чаепитию особую прелесть.

И по тому, как безошибочно она определяла, какому чаю лучше подойдут пирожные или безе, а какому – сахарный пирог или корзинки с заварным кремом, создавалось впечатление, что, прежде чем отправить чай Йормэ, она долгое время экспериментировала на его отце. Возможно, им даже помогала малышка Эби…

Я оценила старания леди.

А лис, глядя на мое довольное лицо, просто сдался в какой-то момент. И с тех пор уже не игнорировал посылки леди Рэйтан, а через некоторое время даже начал читать ее письма. Все еще не отвечал на них, но хотя бы перестал выбрасывать не вскрывая.

И на очередное приглашение пообедать в родовом доме ответил согласием… пусть и неохотным.

Тогда он оправдал это простым:

– Мы же не хотим, чтобы отец отказался от своего предложения провести тебя к алтарю, верно?

Я не обманывала себя надеждами на то, что их отношения наладятся в один миг, но, если они хотя бы немного улучшатся, это уже будет большим успехом.

Моим безвозвратно разрушенным отношениям с матерью не светило и такой малости…

Но все эти мечты о примирении герцогской семьи были далеко, а ноющие мышцы были здесь, со мной. И думать я могла только о своем несчастье.

– Ты можешь перевестись в отдел канцелярии, – с намеком произнес лис, услышав мой жалобный вздох, – тогда тебя оставят в покое.

Я скривилась. Мне и в нашем отделе приходилось каждый день перебирать кучу бумажек… страшно было даже представить, насколько увеличится их объем в канцелярии.

– Я справлюсь с любыми трудностями! – произнесла решительно. И даже поверила в свои слова.

Лис тихо рассмеялся. Облокотившись на край ванны и опустив голову на скрещенные руки, он смотрел на меня сквозь прищуренные ресницы. Обычно светло-синие, из-за мутного от пара воздуха глаза Йормэ казались почти черными.

Чешуя на моем теле тоже потемнела от влаги и жара и будто бы даже начала слегка светиться. Мне чудилось, что я вижу ее рыжеватые отблески в глазах лиса, но впервые за всю свою нелепую жизнь я не чувствовала неловкости из-за того, что чешуя на виду и на нее смотрят.

Мне больше нечего было стыдиться.

конец