Установив личный рекорд одевания на ходу, я успела почти вовремя. Во всяком случае, за эти десять минут никто не успел занять моего мастера. В кресле я расслабилась и отдалась ножницам и расческе, как отдаются любимому мужчине. Такому, который все про тебя знает и сделает хорошо безо всяких понуканий и намеканий. Наташа стригла меня не первый год и почти не интересовалась моим мнением. Мы просто болтали, пока ее руки вили на моей голове гнездо, артистичное в своей лохматости.

Совсем немного оставалось до вечера, во время которого… Эту мысль я старалась не додумывать. Только кончики пальцев начинало покалывать и сладко ныло под ложечкой — совсем как в детстве, когда папа вел меня на американские горки.

Жизнь

Вечером Петрова оказалась на пороге огромного торгового центра с месячной зарплатой в кармане и предвкушением праздника.

Она прошлась вдоль витрин, внимательно оглядывая манекены и наслаждаясь самим моментом. Народу было немного, продавщицы приветливо улыбались, и Ира решилась — выдохнула и зарулила в ближайший магазин.

Изобилие ее просто прибило. Ей почему-то казалось, что вещи в магазине должны быть упорядочены. А тут не наблюдалось никакой системы. Брюки здесь, пиджаки там. А откуда простому покупателю знать, что с чем и как будет сочетаться? А размер?

Петрова от испуга вылетела из магазина, наткнулась на кафе и решила попить водички, чтобы прийти в себя и тихонько оглядеться.

Все витрины сияли великолепием, за всеми стеклами тянулись вешалки с одеждой, многократно отражаясь в этих же витринах.

Ире вдруг страшно захотелось отсюда сбежать. А вдруг она что-то купит, а в соседнем магазине это будет стоить вдвое дешевле? А вдруг то, что она хочет, продается в разных местах? Брюки висят здесь, а пиджак где-нибудь на втором этаже?

Еще неделю назад Петрова бы развернулась и ушла из магазина, но сейчас она подавила в себе панику и на еле гнущихся ногах отправилась к самой большой витрине с огромной надписью «распродажа». Намерения ее были на редкость серьезные.

— Девушка, что вы ищете, вам помочь?

Еще неделю назад Петрова бы залепетала «Нет, нет спасибо», но сейчас это была уже другая Петрова и она сказала:

— Да. Я хочу брючный костюм. Красный брючный костюм.

И продавщица не стала смеяться и показывать на нее пальцем, она даже не хмыкнула и не состроила рожу, а просто сказала:

— Пойдемте, я вам все покажу.

Надо сказать, что Ирине очень повезло с этой девушкой: продавщица возилась с ней больше часа, а затем всего за десять минут убедила не отчаиваться. Хотя отчаиваться было от чего — вожделенный костюм не спас ситуацию, в зеркале опять не возникла загорелая длинноногая красотка.

— Так, не нужен вам красный, пиджак короче, брюки пошире на бедрах. Сейчас принесу.

Пробормотав это заклинание, девушка исчезла и возникла через мгновение с ворохом одежды.

Она заставляла Петрову мерить то одно, то второе, то третье, то больше, то меньше, то шире, то уже, заставляла приседать и вертеться, распускать волосы и собирать их в высокую прическу. Причем явно получала удовольствия гораздо больше, чем сама Петрова.

В итоге она посмотрела на Ирину с торжеством Пигмалиона и констатировала:

— Вот то, что вам нужно. Сидит идеально. Цвет ваш. Скидка на комплект двадцать процентов.

Петрова уставилась в зеркало. Длинноногой красотки по-прежнему не было. Была женщина в деловом костюме, отработавшая длинную трудовую неделю и возвращающаяся из офиса домой.

— А теперь вот эту юбку, — продолжала неугомонная продавщица, — И вот сюда к большому зеркалу подойдите.

Когда Петрова вышла из примерочной, вокруг нее защебетали другие продавцы.

— Ой, как вам идет.

— Ах, ну вы просто помолодели.

— Ну надо же, как сидит!

— Идеальный фасон.

У бедной Ирины от такого напора просто закружилась голова.

Краем сознания отслеживая, что они безусловно привирают, она вся расцвела под этими комплиментами, и тут же выяснилось, что в этом зеркале она намного стройнее, чем в примерочной, и юбка ей очень даже идет. И не такая уж она и уставшая.

Домой Ира вернулась счастливая и, даже не включая компьютер, легла спать.

Сквозь подушку откуда-то снизу просачивались сладкие мысли. Завтра она придет на работу — и никто ее не узнает. Завтра она будет идти по коридору, а следом будет раздаваться только восхищенное: «Ах!»… Завтра она встретит мужчину своей мечты.

…Утром Ирина собиралась долго и продуманно, вышла из подъезда с гордо поднятой головой и пошла к метро, тщательно обходя лужи. Уже практически подойдя к станции тихонько оглянулась — никто на нее не смотрел, не восхищался. И никакого восхищенного «ах» вслед.

Она постаралась не расстраиваться и спустилась на станцию, исподлобья оглядывая встречных мужчин. Все смотрели вперед и сквозь нее.

И тут Ирина поняла в чем дело. Все портит куртка! Она закрывает костюм, никто не видит, какая Петрова красавица. Значит, чудеса начнутся сразу, как только она приедет в офис.

Когда Ира снимала куртку, у нее тряслись руки.

— А, Ирка, привет, — раздалось сбоку.

Татьяна повесила свое пальто и исчезла в неизвестном направлении.

Ирина вошла в бухгалтерию, специально громко хлопнула дверью. Все четыре девушки, дружно вздрогнув, подняли глаза.

— А, Ира, это ты, — облегченно вздохнули они и уткнулись в экраны.

Петрова все никак не могла поверить в свое поражение. Она четыре раза ходила в туалет, медленно бродя по коридору. Она сходила на обед, а потом еще раз за булочкой.

Все здоровались, улыбались и отворачивались. Как будто на Петровой был не новый костюм, а мешок из-под картошки.

Наконец она зашла в пустую курилку и тупо уставилась в окно.

— Нет его. Уехал. Будет после трех, — рядом с Ирой внезапно возникла девушка-менеджер.

— Кого?

Девушка ухмыльнулась и закурила.

— Юры. Да ладно тебе, в него все наши тетки по очереди втрескиваются. Не ты первая, не ты последняя.

Ирина продолжала смотреть на девушку широко распахнутыми глазами.

— Красивый костюм. Тебе идет. Еще бы каблук повыше, совсем бы было здорово.

— Спасибо… Но я и Юрий Николаевич… Но у нас ничего… Но мы никогда…

— Да ладно. Танька видела, как вы с банкета свалили. Он потом вернулся через час, злой, как собака. Трахнул Людку у себя в кабинете и ушел домой. Расстроился, значит.

У бедной Петровой от обиды глаза стали как блюдца. Он вернулся от нее и тут же к Людке?!

— А откуда ты знаешь?