– Сколько?

– Понятия не имею… Давай всю упаковку. Надеюсь, этого хватит.

– Господи, как же мне больно!

– Сейчас, Серега, сейчас. Потерпи немного. Скоро станет полегче…

Кто-то тронул его за плечо. Виктор обернулся. Позади стоял старый учитель. Лицо изменилось до неузнаваемости, треснувшее стекло очков вывалилось из оправы и теперь в полумраке казалось, что старик носит диковинный монокль.

– Что вам надо? – устало спросил Виктор.

– Мы должны уезжать отсюда. Как можно быстрее. Нельзя тут оставаться, поймите вы, – старик говорил так, будто рот у него был набит горячей картошкой.

Слов было почти не разобрать, приходилось догадываться. И Виктор со смешанным чувством сострадания и злорадства подумал, что челюсть у старика болит здорово.

– Заткнитесь, а? – сказал он. – Просто заткнитесь и ждите. А еще лучше посмотрите сюда. Это ведь ваших рук дело.

– Я думал, что это Прохор… Правда, я не хотел попасть в вашего друга.

– Да пошел ты…

– Витя, вот таблетки, – Катя протянула упаковку анальгина.

Виктор выдавил пять белых кругляшков на ладонь.

– Воды бы нужно… Там в багажнике есть пиво. Катюша достань, а? – он немного подумал и добавил: – И виски тоже давай.

– Ему нельзя пить, – прогундосил старик.

– Виски для меня. А таблетки все равно нужно чем-то запивать. Пусть будет пиво.

Сергей застонал и попытался поднять голову.

– Витя… Витька… Это ты?

– Да, Серега, я. Сейчас дам тебе обезболивающее, подожди чуть-чуть.

– Что со мной, Витек?

– Тебя ранили.

– Боже мой! Как? Когда? Кто? Что же это такое?

Виктор взял протянутую Катей бутылку «Туборга» и сорвал крышку. Крышка весело свистнула, и теплое пиво, пенясь, вырвалось из бутылки, заливая руки. Смешавшись с кровью, оно закапало на резиновый коврик, и Виктору показалось, что он сейчас расплачется. Этот бодрый свист крышки, когда он дернул за пластиковое колечко, этот густой хлебный запах пива, теплая пена, стекающая с пальцев… Все настолько не вязалось с ситуацией, что либо одно, либо другое должно было оказаться сном. Ночным кошмаром, в котором, однако, никто по-настоящему не умирает. Но боль в затылке и ладонях, свинцовая усталость, тяжесть ружья за спиной – все было пугающе реальным. И умирающий на заднем сиденье автомобиля друг – тоже реальность, несмотря на жизнерадостный свист пивной крышки.

Виктор одну за другой положил таблетки Сергею в рот и поднес к губам бутылку. Хрипя и захлебываясь, тот проглотил обезболивающее и бессильно уронил голову Виктору на руки.

– Как ты думаешь, он… Он выживет? – спросила Катя, не сводя глаз с бледного лица Сергея.

– Не знаю. Ему нужно в больницу.

– Так чего же мы ждем?

– В самом деле? – подал голос старик. – Надо ехать!

– Надо, – сказал Виктор.

Да, конечно, срочно в больницу… Там добрые умелые врачи в голубых халатах, аппараты искусственного дыхания, хирургические нити и прочие блага современной медицины. Только вот загвоздка – даже если он сейчас вдавит педаль газа в пол, и будет гнать, как сумасшедший всю дорогу, в городе они окажутся часа через полтора. С таким кровотечением Сергей вряд ли столько протянет. А если уж быть совсем честным, то по размытой в кашу дороге трястись два часа только до шоссе. И то, если чертовски повезет, и они не застрянут. Или не повстречают на пути психа в дождевике… Два часа по ухабам, со скоростью беременной улитки. Они привезут в больницу труп.

«Но в любом случае надо отсюда уезжать, разве не так? – подумал Виктор. – Да, нужно уезжать и увозить Катю. Андрей погиб, Вика тоже, в этом нет сомнений. Следующий Серега. За одну ночь… Пусть хоть Катя спасется…»

– Витя, так мы едем?

Виктор кивнул. Он принял решение. Все будут довольны. Только бы не застрять по дороге. Если этого не случится, то все будут просто очуметь как счастливы. Он довезет Катю с Сергеем до шоссе и выйдет из машины. Катя справится. Вдвоем со старым сморчком они доставят Сергея в больницу. Живого или мертвого – это уж как повезет. Да, это просто отличное решение. Они уедут, а он вернется сюда. Придется основательно прогуляться, но это только пойдет ему на пользу. В последнее время было слишком много сидячей работы.

– Да, Катенька, едем… Тебе придется сесть назад, поддерживать Сереге голову. Тряска будет нехилая… Сережа, Сережа, ты меня слышишь? Продержись еще немного, мы едем в больницу.

Сергей облизал сухие губы и едва покачал головой:

– …на нет… – из горла вырывался свистящий шепот, и слов было не разобрать.

– Не валяй дурака, тебе срочно нужно в больницу… Катя, придержи его.

Сергей что-то прошептал, но Виктор уже вылез из машины и ничего не слышал. К нему тут же метнулся старик, простоявший все это время, положив обе руки на крышку капота, будто собирался остановить машину, если попытаются уехать без него.

– Вы возьмете меня? – захныкал он, хватая Виктора за рукав. – Не бросайте меня, пожалуйста. Я не переживу, если вы меня здесь оставите…

Виктор вырвал руку из цепких пальцев учителя.

– Вот кто не переживет эту ночь, так это мой друг, – резко сказал он. – Благодаря тебе… Черт с тобой, садись вперед. Но упаси тебя господь вякнуть хоть слово, пока мы едем.

Старик буквально влетел на переднее сиденье. Виктор сел за руль, пристроив двустволку между ног. Ружье немного мешало, но доверять его старику было бы глупо. Повернув ключ, Виктор с облегчением услышал ровное урчание двигателя. За последние несколько часов это был самый замечательный звук, который доносился до его слуха.

– Ну что, – сказал он. – Все готовы? Тогда поехали.

«Девятка» послушно покатилась вперед. И этой послушности хватило метров на пятьдесят. Потом мотор вдруг несколько раз чихнул, машина сделала пару судорожных рывков и встала. В салоне стало очень тихо. Смертельно тихо.

– Что же это с тобой, родная? – пробормотал Виктор, без всякого толку вертя ключ в замке зажигания. – Ничего не понимаю…

Но все было более чем понятно. Он убедился в этом, когда взгляд упал на датчик топлива.

– Витя, что случилось? Мы сломались?

– Бензин кончился… Ничего не понимаю, было ведь полбака, – растерянно сказал Виктор.

И тут его осенило.

«…на нет», – бензина нет, вот что пытался сказать Сергей. Бензина, черт его дери, нет! Само собой, чем-то ведь нужно было облить стены домов.

– А в канистре? В канистре есть?

– Я, конечно, посмотрю, но думаю, что там тоже пусто. Весь бензин, похоже, ушел на растопку.