Проводимые с немецкой дотошностью эксгумационные работы были обставлены привлечением компетентных комиссий — немецкой во главе с известным специалистом профессором Г. Бутцем из Бреслау (Вроцлава) и международной комиссии представителей институтов судебной медицины и криминалистики. Последняя была составлена из видных ученых двенадцати стран: оккупированных или зависимых от Германии Бельгии, Болгарии, Венгрии, Голландии, Дании, Италии, Румынии, Финляндии, Франции, Чехословакии (из Праги и из Братиславы), Югославии (Хорватии), а также из Швейцарии. Значительную часть работ, в том числе по идентификации, проводила так называемая Техническая комиссия Польского Красного Креста, действия которой контролировали немцы.

Основным результатом эксгумационных работ стала публикация «Официальные материалы о массовых убийствах в Катыни»{5}, вскоре изданная практически на всех европейских языках и распространенная во всех оккупированных и союзных Германии странах.

Экспертиза первой польской делегации, установившей истину, но не сформулировавшей угодного немцам вывода о том, что палачами жертв Катыни были русские{6}, в эту публикацию не вошла. Члены международной комиссии, которую советская пропаганда, в свою очередь, пыталась дискредитировать как якобы исполнявшую заказ гитлеровцев, на деле отнюдь не были к этому склонны. Вынужденный подчиниться приказу Лаваля представитель Франции отказывался выезжать в Россию, в Берлине объявил себя только наблюдателем, в Катынском лесу сказался больным и не принял участия в экспертизе. Запрошенного Берлином итальянского представителя Муссолини, боясь подвоха или предвзятости, заменил на профессора Пальмиери из Неаполя. После войны его травили студенты-коммунисты и пресса Итальянской компартии. Профессор Невилль из нейтральной Швейцарии заявил, что не примет никакой оплаты за свои труды или компенсации расходов. После войны ему пришлось оправдываться в исполнении своего профессионального долга, а правительству кантона Женева — поручиться за его объективность и честность. Возбудивший дело против Невилля депутат того же кантона, представитель Партии труда Винсент приводил аргументы о коллаборации этого эксперта, очень похожие на советские. Сам напросился на поездку в Катынь только представитель Хорватии Милославич из Загреба. После 1945 г. под давлением из Москвы отказались от своих подписей под экспертизой Марков из Болгарии и Гайек из Праги. По сообщению В.К. Абаринова, венгерский эксперт профессор Ф. Оршош в 1947 г. явно под прессингом возложил вину за убийство польских офицеров на немцев, хотя именно он доказывал ранее обратное. Во всяком случае, в апреле 1952 г. во Франкфурте на вопрос представителя комиссии Конгресса США по исследованию фактов, доказательств и обстоятельств массового убийства в Катынском лесу (так называемой комиссии Р. Мэддена) Фуда Оршош ответил, что и «сегодня» он подписал бы протокол 1943 г. того же содержания. Однако он просил Фуда, чтобы его фамилия не появлялась в газетах, ибо это «могло бы повлиять на его нынешнюю ситуацию»{7}.

Международная комиссия экспертов работала с 28 по 30 апреля 1943 г., поставив своей целью выяснение причин смерти, установление даты погребения и идентификацию останков, а условием работы — исключение какого-либо участия немцев. Бутц принял это условие. Не было официальных контактов и с комиссией Польского Красного Креста, прибывшей в Катынь почти одновременно, 29 апреля.

Международная комиссия осмотрела и изучила вынутые из захоронений 982 трупа, провела полное вскрытие девяти по своему выбору. Были допрошены свидетели, что облегчалось свободным владением русским языком двумя ее членами. Комиссия определила все существенные моменты: констатировала, что польские офицеры были убиты тем же способом, что и советские граждане из найденных там же советских могил (в Катынском лесу существует масса захоронений жертв сталинских репрессий). Смерть происходила как правило в результате одиночного выстрела из короткоствольного оружия в затылок пулей калибром менее 8 мм с близкого расстояния, о чем свидетельствовали следы пороха. Руки некоторых жертв были связаны. Имелись следы борьбы, ранений четырехгранным штыком русского типа. Жертвы были как в зимней, так и в летней одежде, уложены методично, штабелями. Только в могиле № 1 на 2500 жертв в верхнем слое был «беспорядок».

Датировка преступления проводилась главным образом с помощью найденных предметов, писем, фрагментов газет и т.п., относившихся ко времени с сентября 1939 г. по март—апрель 1940 г. Последняя установленная комиссией дата — 22 апреля. На основании состояния трупов временем расстрела были признаны март-апрель 1940 г. Особенно внимательно доказательства этого исследовал профессор Оршош, изучая известковые отложения на черепе.

Г. Бутц считал корректнее более общую датировку — «весна 1940 г.». Впоследствии польская комиссия нашла в могиле № 8 фрагмент с датой «6 мая 1940 г.».

Разложение трупов привело к тому, что весь штабель был как бы облит сальной массой — жировоском, что препятствовало, наряду с особенностями почвы, проникновению воды (в могиле № 5 она была). В результате сохранились многие находившиеся в карманах убитых предметы, бумага и т.п. Комиссия констатировала достоверность находок, поскольку тела были «спаяны» друг с другом, так слиплись, что их трудно было отделять друг от друга, что-либо подложить в эту массу было невозможно. Заключение комиссии было сдержанным и вошло в официальную публикацию.

Польская техническая комиссия также пришла к выводу, что трупы ранее не переносились и их не трогали. Данная комиссия была создана после обращения властей генерал-губернаторства в Польский Красный Крест (ПКК) — одну из немногих польских организаций, сохранившихся с довоенного времени. Обнаружение жертв входило в его прямые обязанности. После консультаций с руководством подполья и была создана техническая комиссия из пяти человек во главе с членом Главного правления ПКК К. Скаржиньским. Они руководствовались необходимостью польского контроля за эксгумацией и получения информации из первых рук. Чтобы избежать обвинения в сотрудничестве с гитлеровцами, права и круг задач комиссии были ограничены эксгумацией, опознанием останков и их перезахоронением. Было решено подчеркнуто дистанцироваться от немцев, не садиться с ними за один стол, при фотографировании стоять обособленной группой.

Комиссия работала с 29 апреля по 3 июня 1943 г. Она эксгумировала полностью семь из восьми могил, восьмую — частично, обнаружила большинство вещественных доказательств. Один из ее членов, доктор Е. Водзиновский, проработавший от первого до последнего дня и ставший ее председателем, утверждал, что была обнаружена и девятая могила{8}. Письма и документы М. Водзиньского и отчет К. Скаржиньского проливают яркий свет на тяжкий, физически и особенно морально-психологически, труд, выпавший на долю комиссии, которой помогали в извлечении трупов около 160 советских военнопленных и нанятых местных жителей.