стараниями Нади и деда, раздувающихся от гордости за меня, в обществе не слышал, пожалуй, единственный человек — я сам. Понимание того, что вопреки своей воле стал знаменитостью, пришло лишь тогда, когда в Барятино начали собираться представители нашего рода.

— Не думаю, что вы верили этим слухам всерьёз, — продолжил я. — За месяц превратиться из великовозрастного оболтуса в мага, способного противостоять вашему сыну — это ведь невозможно, верно? Но, тем не менее, перед поединком вы решили подстраховаться. Если бы покушение на наш кортеж удалось, то одним выстрелом вы убили бы двух зайцев. Устранили соперника на пути в ближний круг — раз. И оградили сына от возможного прилюдного позора — два. Что же касается моральной стороны вопроса, то такие аспекты, судя по человеку, долгие годы служившему вам верой и правдой, — я кивнул на остывающий у стены труп Лавра, — беспокоили вас меньше всего.

— Это… Это самое чудовищное предположение из всех, что мне когда-либо доводилось слышать, — объявил Юсупов.

— Вы, кажется, обвинили меня во лжи? — Я добавил голосу металла. — В таком случае, извольте не выходить из дома. Секундант прибудет немедленно.

— Это недоразумение, — помолчав, обронил Юсупов. — Приношу свои извинения, если вы так восприняли мои слова.

Я был уверен, что если вызову Юсупова на дуэль, победа будет за мной. Но этот подонок был прав в одном: откреститься от побоища, которое устроил на территории завода, у меня не получится. Если не сам Юсупов, то многочисленные представители его рода сделают всё для того, чтобы очернить наш род перед императором. И все козыри для этого — у них на руках. В отличие от меня.

Доказать причастность Юсупова к покушению я уже никак не смогу. Единственный человек, который мог бы свидетельствовать против него, мёртв. Шестёрки Лавра не в счет. А следовательно, вызов на дуэль не даст ничего, кроме возможного раздражения со стороны Государя.

— Мне доводилось сталкиваться с недоразумениями, — проговорил я. — Обстрел мирного кортежа — однозначно не из их числа… Запомните вот что, господин Юсупов. — Я подался вперёд, упёр руки в колени. — То, что я устроил здесь — ничтожно малая часть того, на что способен в действительности. Посему. Если вы хотите дожить до старости. Если хотите присутствовать на свадьбе сына и увидеть внуков — не приближайтесь ко мне, и к любому из рода Барятинских ближе, чем на пушечный выстрел. Шантажом меня не запугать! Если посмеете шантажировать, я вас раздавлю. Всех Юсуповых, до последнего. Вот так. — Я бросил на пол окурок и растоптал его ногой.

* * *

Когда в дверь постучали, я сонно валялся на кровати, разглядывая жемчужину. Первый шок уже прошёл, теперь я спокойно оценивал ситуацию и пути выхода из неё.

Ситуация: жемчужина черна на пятьдесят процентов. Путь выхода: баронесса Клавдия Вербицкая. Не раз и не два мне придётся с нею… повзаимодействовать.

Я не ожидал, что моя энергетика отреагирует так жёстко. Всё же это был не эгоистичный налёт с целью грабежа, а… А что? Месть? Кто его знает, что хуже.

Впрочем, если не считать печального состояния жемчужины, результаты налёта — самые благополучные. Во-первых, Юсупов очень хорошо понял, что Барятинские не любят, когда в них кидаются дерьмом, и способны ответить более чем достойно. Во-вторых, поголовье бандитов изрядно проредили, что не может не радовать. В-третьих, я нашёл «плоть» своего оружия, что автоматически выводило меня на новый уровень владения магией. Теперь я могу оперировать не только энергией, но и материей. Правда, этому нужно ещё учиться и учиться.

А вот заводик Федоту отобрать, увы, не удалось. После того как стало ясно, что Лавр был лишь марионеткой в руках Юсупова, все притязания растворились, как дым. Люди Федота исчезли, да и сам он, если с головой дружит, тоже на какое-то время растворился в воздухе. По крайней мере, год я бы на его месте носа не показывал. Ясно, что Юсупов не сможет дать делу официальный ход, однако чёрный маг есть чёрный маг. Найдёт способ наступить на горло.

Итак, в дверь постучали, и я, спрятав под одежду жемчужину, нехотя встал. Энергетически-то почти не потратился, а вот физически вымотался будь здоров. Тренировки тренировками, а боевая операция — совсем другое дело.

Открыв дверь, увидел Китти, непривычно печальную. Она даже не смотрела мне в глаза, как будто у меня был взгляд Медузы Горгоны.

— Вас просят к телефону, ваше сиятельство, — пробормотала Китти.

— Кто просит?

Китти всхлипнула. Прорыдала:

— Баронесса Вербицкая, — и, закрыв лицо руками, всем своим видом показывая, что не в силах перенести этот новый удар, удалилась.

Что ж, на ловца и зверь бежит.

Я спустился вниз, поднял тяжёлую чёрную трубку, лежащую рядом с аппаратом на полке.

— Константин Барятинский слушает.

— Добрый день, Константин Александрович, это Клавдия, — послышался далёкий, искажённый, но всё-таки несомненно знакомый голос. — Прошу прощения за беспокойство. Скорее всего, это какое-то недоразумение, но ко мне пришёл один… человек. Он сказал, что у него есть некая информация, интересующая вас. И попросил вам позвонить.

— Вова? — оживился я.

— Да-да, его зовут Владимир.

— Хорошо. Пусть остаётся там, я уже выезжаю.

И я положил трубку. Лишь секундой позже сообразив, что забыл сказать «спасибо». И что разговаривать с баронессой Вербицкой, как со своим адъютантом, в принципе не очень вежливо.

* * *

Несмотря на всю свою широкую душу, Клавдия не пустила Вову внутрь. Он сидел на крылечке больницы и курил. А может, сам вышел — кто его знает. Увидев меня, встал, шагнул навстречу и протянул руку.

Обменявшись рукопожатием, мы вернулись к крыльцу. Я, наверное, удивил парня, усевшись рядом с ним попросту, без церемоний.

— Откопал что-то? — спросил я.

— Угу, откопал, — буркнул Вова. — Волосы на… В общем, волосы дыбом. Я тебе, если что, ничего не говорил.

— Да ты пока ничего и не сказал.

Вова придвинулся ближе и, обдав меня резким табачным выхлопом, заговорил:

— Дело такое. Патент на батю моего оформлен.

— Ты же сказал, он умер?

— Да чёрта с два он умер! Я поузнавал осторожно в конторе — живёхонек.

— Не понял, — нахмурился я.

— А чего тут непонятного? Этого, как его… Гоголя читал? «Мёртвые души»?

Я покачал головой. Не до чтения всяких выдумок мне было даже в моём мире, а уж тут — тем более.

— Записи о смерти в реестре нет, — объяснил Вова. — Захоронили по документам Максимова Евгения Дмитриевича. Кто такой — чёрт его знает, скорее всего просто с потолка имя взяли.

— Я-а-а-асно… — протянул я. — Значит, Юсуповы сейчас формально — от всех кормушек отрезаны, а