Мормон явно имел на него какое-то влияние и даже – как я сам имел случай убедиться – внушал ему страх. По-видимому, оба были замешаны в каком-то темном деле, но вряд ли Холту нравилась эта зависимость от Стеббинса. Здесь, в дикой пустыне, он мог больше не бояться возмездия за давнее преступление, и, наверное, был бы рад случаю отделаться от своего тирана.

Все эти соображения одно за другим проносились в моем мозгу, и будущее представлялось мне в более розовом свете. Я невольно стал искать взглядом Мэриен, в которой видел верного союзника. Ведь она не менее меня стремилась спасти свою сестру.

Бедняжка! Она все еще наслаждалась своей радостью, не зная, какое горе ждет ее впереди. Уингроув, которого я просил пока ничего ей не говорить, охотно исполнил мою просьбу. Но время не ждало – я должен был прервать их нежную беседу.

Я увидел, что юты прекратили преследование и большинство вернулось на поле битвы, а остальные в одиночку и группами уже подъезжали к холму. Приближались и женщины. Они вели раненых и с торжественной погребальной песней несли убитых. Мельком взглянув на них, я спрыгнул с уступа и быстро спустился в долину.

Я направился к реке и на полдороге встретил влюбленных. При взгляде на сияющие счастьем глаза меня охватила нерешительность.

«Все равно рассказывать сейчас нет времени, – подумал я. – Индейцы скоро соберутся, и нас позовут на совет. Не лучше ли пока отложить этот разговор? Пусть еще хоть час наслаждается она своим вновь обретенным счастьем!»

Пока я колебался, прекрасная охотница внезапно вздрогнула и отбросила руку, которую перед тем так нежно сжимала в своей. Мы с Уингроувом растерялись – Мэриен побледнела, потом покраснела и снова побледнела: глаза ее загорелись гневом. Она посмотрела на равнину, на Уингроува и снова на равнину. Я обернулся в ту же сторону и сразу понял все.

Уа-ка-ра уже подъехал к холму и, не сходя с лошади, остановился у фургона. Его окружали конные и пешие воины, среди которых можно было заметить женщину верхом на лошади. По-видимому, это была пленница, хотя и не связанная. Мы с Уингроувом без труда узнали Су-ва-ни, но еще раньше узнала свою соперницу Мэриен.

– Лицемерный лгун! Так вот чего стоят твоя любовь и твои клятвы! Ты снова предал меня! Боже мой! И я помогла его спасти!

– Послушай, Мэриен…

– Ничего не хочу слушать! С меня довольно! Иди к ней. Какое оскорбление! Даже сюда, в эту пустыню, привести за собой ту, что была причиной моего несчастья! Ах, она направляется сюда! Ну что же, сэр, встречайте ее, помогите ей сойти с лошади, поухаживайте за ней!.. Прочь от меня, негодяй! Уходи!

– Но клянусь тебе, Мэриен…

Он не успел договорить, как Су-ва-ни, вырвавшись из толпы, галопом понеслась к нам. Я был так поражен, что, как во сне, не мог двинуться с места, пока индианка не осадила коня прямо перед нами. Уингроув был изумлен не меньше меня. Су-ва-ни издала пронзительный крик и, спрыгнув с лошади, бросилась за Мэриен, которая после своей гневной речи отвернулась от нас и пошла к реке. Трудно было ошибиться в намерениях индианки. Лицо ее было искажено яростью, в руке сверкал длинный нож. Я закричал, чтобы предостеречь Мэриен; то же самое сделали Уингроув и скакавшие за пленницей воины юта. Услышав наш крик, охотница обернулась, по счастью, как раз вовремя. Она увидела опасность и мгновенно приняла оборонительную позу. Мэриен оставила ружье у холма, и защищаться ей было нечем. Мгновенно намотав на руку свое серапе, она, как щитом, заслонилась им от удара. Индианка помедлила, словно выбирая, куда ударить, и секунду обе женщины стояли лицом к лицу, глядя друг на друга с той напряженной ненавистью, на какую способна только ревность. Разъяренная тигрица готовилась прыгнуть на красавицу пантеру, преградившую ей путь. Все произошло так мгновенно, что ни я, ни Уингроув не успели добежать до них. Бросившись со всех ног вперед, мы все равно опоздали бы, будь удар более верно нанесен или менее искусно отражен. С яростным воплем Су-ва-ни ринулась на соперницу, но та ловким движением приняла удар на серапе, и лезвие скользнуло, не задев ее. В это мгновение на сцене появился новый участник, и Мэриен была спасена. Спас ее не кто иной, как Волк, ее верный пес.

Промахнувшись, индианка на мгновение потеряла равновесие, и, прежде чем она успела выпрямиться, перед ней появился Волк. Со злобным рычанием собака вцепилась ей в горло. Зрелище было ужасным, и, поскольку Мэриен уже была вне опасности, мы с Уингроувом хотели оттащить собаку. Но, прежде чем мы успели это сделать, Су-ва-ни в ужасе отступила назад, к самому берегу, и, потеряв равновесие, упала в воду. Когда мы подбежали, ни ее, ни собаки не было видно. Однако они почти в ту же секунду опять показались на поверхности. Собака была сверху и по-прежнему сжимала зубами горло женщины. Несколько индейцев прыгнуло в воду, и после короткой борьбы животное удалось оттащить в сторону. Но они опоздали. Су-ва-ни была уже мертва.

Все индейцы столпились около мертвого тела Су-ва-ни. Но их восклицания не выражали сочувствия. Даже женщины смотрели на нее без всякой жалости. Они знали, что Су-ва-ни помогала их врагам, и видели, как она пыталась убить Мэ-ра-ни, хотя причина этого нападения была им неизвестна.

Взгляд мой упал на Уингроува. Он стоял недалеко от меня, уныло опустив голову, но глаза его не смотрели на землю, а пристально следили за удалявшейся фигурой. То была Мэриен верхом на коне, в сопровождении своей собаки. Охотница ехала медленно, словно колебалась, что ей делать и куда направиться. Казалось, она отдалась на волю лошади, свободно опустив поводья и погрузившись в глубокую задумчивость. Я поспешил к своему коню, собираясь догнать ее, но увидел, что меня опередил Уа-ка-ра.

Молодой вождь пришпорил коня и, выехав из толпы воинов, помчался за девушкой. Прежде чем я успел взять в руки поводья своего скакуна, он уже подскакал к Мэриен и, осадив лошадь, поехал рядом с ней почти шагом. Мне пришлось отказаться от своего намерения. Слегка раздосадованный своей неудачей, я направился к Уингроуву и увидел, что он тоже очень расстроен. Злоба и отчаяние пылали в сердце молодого охотника, и глаза его не отрывались от едущих рядом Мэриен и Уа-ка-ра.

– Глупости, Уингроув! – воскликнул я, догадываясь, о чем он думает. – Не терзайтесь напрасно. Уверяю вас, между ними ничего нет.

Правда, вид этой пары мог вызвать подозрения даже у менее ревнивого влюбленного, чем молодой охотник.

Мэриен и Уа-ка-ра остановились вдали на равнине, но на таком расстоянии, что мы могли наблюдать каждое их движение. Они не спешились, но лошади их стояли вплотную друг к другу. Молодой вождь склонил голову к Мэриен и, как мне показалось, взял ее за руку. Какой влюбленный мог бы смотреть на это равнодушно? Побелевшие губы, сжатые челюсти, быстрое, нервное биение сердца Уингроува, которое я отчетливо слышал, стоя рядом с ним, говорили о буре чувств, клокотавших в его груди. Меня тоже озадачила поза вождя и та благосклонность, с которой принималось его ухаживанье, так как поведение Уа-ка-ра весьма походило на ухаживанье, хотя мне и очень не хотелось этому верить. Нет, конечно, здесь крылось что-то иное. Я ломал себе голову, стараясь найти объяснение, как вдруг какая-то движущаяся точка привлекла мое внимание. Вдали показался всадник, мчавшийся во весь опор к месту, где находились охотница и вождь. Он приближался со стороны верхнего каньона, из которого, очевидно, и появился. Я с интересом следил за всадником, надеясь, что он прервет этот разговор, который был неприятен для меня и мучителен для моего товарища. Мои надежды оправдались: всадник круто осадил лошадь в нескольких шагах от вождя.