— Великое знание должон я передать перед смертию моей! — продолжал гудеть Мефодий, по старой привычке тыча Егора в грудь. — Ибо неверно уйти в мир иной, не оставив после себя главного!

Давай же, рассказывай! Егор дрожал в нетерпении.

— Отроку много ажно постигнуть! Вот что! — заявил дед.

— Я и так уже много постиг! — не сдержался Егор. — Первичное пробуждение чувств, вторичное пробуждение. Теперь даже со стороны могу глядеть на себя и на людей…

— Баловство то было, отрок! — заявил дед. — Главное же сокрыто от тебя! Вот что!

Баловство?! В груди Егора приятно защемило. Если до этого баловство, то что же будет дальше? Скорей же, скорей!

— Ибо Мефодий обучит истине, пригодной для жизни в бозе. Вот что! — Лицо деда было необычайно серьезно. Егор придвинулся к нему. Он уже готов был схватить Мефодия за грудки и трясти, трясти его, чтобы скорее открыл тайну. — Ибо открою отроку великую тайну! Вот что!.. — Внезапно дед замолчал. Егор замер, страшась спугнуть мысль деда. Но терпение его уже кончалось. Почему он молчит? Ну же! Говори!

— Ну же! Говорите! — Егор понял, что почти кричит. Мефодий очнулся, заморгал недоуменно. Увидев Егора, расплылся в счастливой улыбке.

— Так вот, отрок! Внемли великой тайне! — Он сделал паузу, потом начал важно вещать своим гулким голосом попа: — Пузыри ртом пускать — это дело непростое! Вот что! Тут ажио умение и сноровистость особая. Можно, конечно, хитрость удумать. Мыльного раствору в рот набрать! Но то соромная слабость и неприглядность выходит! Вот что! Истинное умение без сего должно быть!..

Он еще что-то говорил, но Егор не слышал. Он сидел и еле сдерживался, чтобы не разорвать деда на части. Неизвестные доселе силы бурлили в нем, клокотали, словно кипящая смола на медленном огне. Он готов был взорваться.

— Тут важен контроль! Полный контроль души и дум! — провозгласил дед. Егор посмотрел на Мефодия. Хитрый взгляд прищуренных глаз. Что-то мелькнуло в этих глазах — осмысленное, хитрое. Егор стал слушать внимательнее. А дед все говорил: — Думы посещают разные! Особливо отроков молодых! Но с думами нужно совладать! Держать в узде должно думы. Особливо соромные и нечестивые!

Улыбка оставалась прежней, но в глазах что-то изменилось. Как и тогда, когда видел деда б первый раз. И тут дед подмигнул. Да что же это такое? Издевается он надо мной, что ли?! Егор яростно запыхтел.

— Если же думы плохие овладеют отроком, то, почитай, отдал душу свою и дело не сдюжил. Тогда остается отроку только «пруть»!

Мефодий провел пальцем по губам, извлекая свой любимый звук, а потом добавил, подумав:

— Вот что!

— Какие думы плохие? Как их сдержать, эти думы? Думы плохие… — Егор захлебнулся словами. О многом хотел спросить деда, но тот уже потерял осмысленность взгляда. Глаза затянуло пеленой отчужденности.

— Если желает отрок плохие думы познать, то пущай очи прикроет! — заявил дед и снова подмигнул.

— Что? — не понял Егор.

— Ажно очи закрыть! Вот что! — С лица Мефодия не сходила широкая улыбка. Добрые глаза глядели весело и хитро. — Не можно иначе! Ажно очи долой!

— Ну долой так долой! — огрызнулся Егор. По привычке уже просто отключил зрение, спохватился, опустил веки. Тут же добавил градуса всем остальным чувствам. Подключил интуицию. Перед внутренним взором предстала картина. Словно и не закрывал глаза. По звукам, по памяти, по ощущениям нарисовал почти все, что можно было увидеть глазами. Даже дед стоял на том же месте и по-прежнему улыбался. Если дед задумал какую-нибудь пакость, пусть пеняет на себя. Узнает, на что способен идущий по пути Роста. Егор подождал еще, не утерпел и спросил: — Ну! Что дальше?

В ответ тишина! Дед, рисуемый воображением Егора, продолжал молча стоять и улыбаться. Да сколько же можно ждать?

— Ну же! Скорее! А то открываю глаза!

Но Мефодий так и не ответил, все улыбался хитрой улыбкой. Потом поднял руку и сделал «пруть».

Такого издевательства Егор не смог перенести. Сейчас он ему покажет «пруть»! Внутри закипало раздражение. Егор сдерживал себя, но ничего не мог поделать. «Пруть»! Ишь, сволочь, издевается!

— Все! Я открываю глаза! — пообещал Егор и открыл.

Вокруг ничего не изменилось. Интуиция нарисовала идеально правильную картину. Вот только одна деталь! Деда перед ним уже не было! Он попросту исчез!

Прямо на главной улице стоит заброшенный деревянный дом. Старый, покосившийся. Жильцы давно съехали, оставив после себя кричащие надписи: «Требуем сноса». Скоро на месте этого урода вырастет красивый особняк индивидуальной планировки. А пока старый, покосившийся дом стоит, словной нищий на паперти, среди рослых, блестящих соседей.

В заборе есть дыра. Кто-то регулярно ее заколачивает, но ценящие время граждане постоянно ее реставрируют. Здесь уже протоптана тропка. Если идти по улице, получается крюк, а здесь напрямик. Хотя вечерами тут лучше не ходить! Кто знает, кого может привлечь старый, заброшенный дом.

Егор свернул в дыру, размышляя о странностях деда. Тот опять появился из ниоткуда, загадал загадок и так же загадочно исчез. Прямо фокусник какой-то. Старый дом глядел на него подбитыми глазницами заколоченных окон. Подъезд зиял темным провалом. Наверно, бомжи постарались…

— Стой! — рявкнул над самым ухом грубый голос. Егор замер. Сзади обдало ледяным ветром, на затылке шевельнулись волосы. Егор ругнулся сквозь зубы, с обострившимися чувствами должен чуять любую опасность за километр. А тут позабыл про все на свете.

— Повернись! — скомандовал голос. Егор нахмурился, где-то он его уже слышал.

Егор медленно повернулся. Перед ним стоял Турок:

— Ну че, пацан! Не ждал?

Звериный оскал Турка и стремительно приближающийся брус — все, что успел увидеть Егор. Руки его дернулись в жалкой попытке защититься, голова взорвалась фонтаном боли. Егор соскользнул во тьму.

Возвращалось сознание гораздо медленнее, нежели покидало его. Егор застонал, голову будто засунули в огромный колокол и долго били по нему кувалдами. Какое-то время сидел, боясь даже пошевелиться, потом чувства стали возвращаться. В спину упиралось что-то твердое и ребристое. Попытался двинуться, над ухом звякнула сталь. Егор открыл глаза и огляделся.

Пустая, заброшенная комната. Егор сидит прямо на грязном полу. Сзади древняя чугунная батарея. Голова раскалывается. Егор хотел сжать ее руками, но что-то мешает. Вновь зазвенел металл. Правая рука прикована к трубе наручниками. Комната пустая и пыльная, на полу темнеют пятна, подернутые пылью, в углу навалена груда хлама. Сквозь грязную муть окон пробивается солнечный свет, оставляя на полу перекрестье рамы.

— Ага, очухался! — В комнату из темного прохода шагнул Турок. Егор дернулся, но наручники держали крепко. Турок ухмыльнулся, глядя на его старания. — Ну что, герой, побазарим?