Идеи правят миром, и, как известно, нет предела совершенству. Поэтому недосказанность — источник творчества, диалектический фундамент бытия, постоянно преодолеваемый, но конца не преодолимый. И как невозможно достигнуть одновременной точности в измерении координаты частицы и вектора её движения, так же нереально из нашего мира явственно увидеть физическое Зазеркалье, узреть квинтэссенцию мироздания — Бога. Разве что приблизительно. Однако принцип неопределенности, он же «формула творения», дарует и надежду: незавершённость природы оставляет простор для её совершенствования, а двойственность бытия — для веры в бессмертие. И в том наша судьба.

Салмио свободно вздохнул. В церкви, казалось, потеплело. Неслышно подошедшая Милана взяла его за руку.

— Теперь нас ничто не разлучит, правда, милый? — прошептала она. В её блестевших глазах прыгали искорки отражённого свечного пламени.

— Правда, родная. Я уверен, — сказал он и подумал о времени. О жизни, финалом которой является смерть. Как сказал ещё в двенадцатом веке персидский учёный и поэт Омар Хайям:

Я незнание сделал своим ремеслом,

Я знаком с высшей правдой и с низменным злом.

Все тугие узлы я распутал на свете,

Кроме смерти, завязанной мертвым узлом.

Декабрьский пасмурный день вдруг навеял ему летние воспоминания из детства. Синее, беззаботно прозрачное июльское небо… Утренняя дымка прямо над широкой грибной просекой… Именно сюда Артур Салмио, будучи подростком, вышел в вместе с отцом, сопровождая его в геологическом маршруте. Показалось, что он снова слышит его голос, видит умное, доброе, незабываемое лицо. Как же сейчас ему не хватало их — его родителей, истоков его личности, того лучшего, что всегда было в нём! Где найти утешение после потери, с кем разделить радость в момент обретения? «Блажен, кто мудр сердцем», сказал в своих притчах две с половиной тысячи лет назад жизнелюбивый израильский царь Соломон. Блажен, кто, несмотря на всю мирскую несправедливость, способен верить в святое и не смеяться над благородством.

Молодой человек услышал звон колоколов. В храм заходили люди, и священник с серебряной окладистой бородой и проникновенным, словно ведающим все душевные тайны, взглядом светло-голубых глаз готовился к молебну. Время будто остановилось, начиная новый неведомый отсчёт. Где-то там, за гранью неопределённости, творящей мироздание, за криволинейными координатами пространства-времени, в предвиденном человеческим гением космическом Зазеркалье, по вере Артура, — и скрывается сущность любимых, но утраченных для нас в этой жизни, людей. Разлука эфемерна, ведь время — это призрак, лучшая дорога, оно относительно и неопределённо. Определённой является лишь вечность. Вечность стремления к любви.

Хельсинки, февраль 2012