я ошибаюсь, и просто привык воспринимать каждую нашу ночь, как последнюю, ведь всегда был миллион причин, почему ты можешь не вернуться ко мне снова.

Но что-то подсказывает. В этот раз так и будет. Следующей ночью ты уже не вернёшься ко мне.

Последняя ночь. Пусть она длится так же долго, как длится время. Как будто кто-то невидимый увидел нас и решил остановить движение солнца и луны по небу. Чтобы подарить нам хотя бы еще один час вместе.

Я не так наивен, чтобы верить, как ты, что твой брат будет достаточно милостив, чтобы отпустить меня, если узнает о ребёнке. Скорее моя голова полетит с плеч в тот же самый день.

Но твёрдо уверен в одном — он никогда не тронет и пальцем свою обожаемую младшую сестрёнку. Так что если это цена за то, чтобы провести ночь с тобой — и оставить тебе свою частицу… я готов заплатить.

Как сильно все изменилось с тех пор, как ты появилась здесь, моя Мэг.

Как сильно изменилась цена — и то, что я хочу купить за эту цену.

Тогда я собирался обмануть тебя, чтобы с твоей помощью получить свободу.

Теперь… Больше всего на свете, больше жизни сейчас мне хочется возродится снова — в нашем с тобой ребёнке, Мэг.

А ты расскажешь нашему сыну мою историю не так, как это в учебниках, сердце моё. Я это знаю.

…Я хотел быть нежным с ней в её первый раз.

Я правда пытался.

Но очень скоро полностью потерял контроль. Как это всегда бывало с нею рядом.

Я видел, что ей больно. Я был в самое сердце сражён тем, как доверчиво и покорно она принимала от меня эту боль. Ведь в любую минуту моя маленькая колдунья могла просто уйти. Но она оставалась со мной.

И принимала всю мою ярость и голод.

Всю злость и ожесточённость, что накопились за десять лет моего смертельного одиночества.

До синяков, которые наверняка останутся на её нежном теле от моих пальцев.

Я пытался сказать ей без слов, как много значит для меня её жертва.

Я пытался губами написать на её теле клятву в том, что как бы ни сложилось дальше, она — лучшее, что случилось в моей жизни.

Она широко распахивала свои огромные глаза и смотрела куда-то мимо меня, смотрела в себя, прислушиваясь к тому, что происходит сейчас с ней. В ней. И я был заворожен этим зрелищем.

Я же мог смотреть только на неё.

Поэтому я не пропустил тот момент, когда для неё к боли стало примешиваться наслаждение. Такое же пряное, острое и опасное, как то, что чувствовал я сейчас. И мы стали делить эту горькую сладость на двоих.

Надеюсь, музыка её стонов и хриплых вскриков останется в моих ушах навечно и заглушит голос проклятой Темноты.

Теперь ты тоже знаешь, как можно терять контроль, — да, моя Мэг?

Когда ты впиваешься тонкими пальцами мне в спину, когда царапаешь кожу до крови, когда твои стройные ноги обвивают мои бёдра — так, будто боишься выпустить меня хотя бы на секунду из своих объятий — о чём ты думаешь?

Неужели тоже предчувствуешь, что для нас есть только одна эта ночь?

За которую я трижды делаю тебя своей.

Потому что тоже не могу выпустить из рук ни на миг.

Я хотел бы остановить движение солнца на небосводе.

Я хотел бы убить его, чтобы кроваво-алый рассвет никогда не наступал.

Я хотел бы, чтобы наша последняя ночь длилась вечно.

Глава 14 (Мэг)

Медленно-медленно выплываю из забытья.

Безумно не хочется. Поэтому всеми силами стараюсь задержаться где-то на границе сна и бодрствования.

Вокруг — непроницаемая тьма. Под моей щекой размеренно и гулко бьётся чужое сердце.

В сильных руках держащего меня мужчины мне спокойно, будто в колыбели.

По его дыханию угадываю, что не спит. Почему-то кажется, что вообще сегодня так и не спал. Чтобы не терять ни единой драгоценной минуты вместе.

А я…

Впервые в жизни я понимаю, что совершенно потерялась во времени.

— М-м-м-м… Бас… уже утро скоро? Или пока глубокая ночь?

— А ты как думаешь?

Даже в темноте чувствую, что он улыбается. А у меня внутри светит собственное солнце — моё огромное, всепоглощающее счастье. Поэтому мне хочется улыбаться тоже.

— Ну, не зна-а-а-аю… ты меня столько раз будил за ночь, что мой внутренний будильник совсем сбился!

— Прости, — усмехается Бастиан. И не слышно, чтоб раскаивался хоть на каплю.

Потягиваюсь кошечкой, изгибаюсь…царапаю грудью твёрдую мужскую… и тут очень ярко и наглядно ощущаю, что нарываюсь на четвёртый заход.

Задумываюсь ровно на секунду. А потом…

— Мур-р-р!..

Льну снова и потираюсь щекой об его плечо.

Бастиан вздыхает.

— Сокровище моё, уже почти рассвет. Нельзя рисковать. Не то голову потеряем с тобой, и только представь тогда…

— Хорошо-хорошо, я поняла! Встаю, — тоже вздыхаю я и усаживаюсь вертикально. Чтобы тут же охнуть и плюхнуться обратно.

— Что такое? — обеспокоенно переспрашивает Бас.

— Сидеть… как-то… не очень… — смутившись до ужаса, я ныряю с головой под колкое шерстяное одеяло.

Между ног ноет и тянет так, что пожалуй, если вдуматься, то и лежать мне тоже не очень.

— Прости, — снова повторяет Бастиан. И ровно с таким же процентом раскаяния.

А потом ныряет ко мне под одеяло.

— Ай-яй! — взвизгиваю, потому что его отросшая щетина царапает мне щекотно живот.

— Не дёргайся. Раны положено зализывать.

— Бас, нет… о, мой бог… но…

— Полчаса до рассвета у нас ещё есть.

Как странно течёт время.

Иногда годы пролетают в один миг.

Но иногда полчаса растягиваются в целую вечность.