о, женщины…

В.К.: Спасибо за откровенность. Желаю успехов и удач!

Новости

— По многочисленным просьбам читателей, начиная с одиннадцатого номера, «Один плюс один» открывает новую рубрику «Музыкальная страничка», вести которую будет известный музыкальный критик Ник Аристиз.

Круглый стол

Вед Крок: После торжеств, посвященных выходу юбилейного номера, мои коллеги О'Сантим и У ибн Угун находятся в состоянии опьянения…

О'Сантим: Опьянение, вызванное скоростью, с которой был сделан юбилейный номер, прошло, сменившись объективным и трезвым взглядом на его художественную ценность. Гром и молнии интервью и новых рубрик не заменят поры искренних и проникновенных строк поэзии и прозы.

Вед Крок: О'Сантим, видимо, приболел. А всему виной его бурный темперамент. Он всегда шел напролом, забывая, правда, о качестве, отчего страницы нашего журнала частенько бывали переполнены халтурой сомнительных авторов, чьи имена к тому же трудно запоминаются. А что думаете об этом вы, глубокоуважаемый У?

У ибн Угун: Скромный сын Востока, усидчиво исполняющий намаз, я, признаться, иногда забывал о святых обязанностях служителя храма муз. Вполне согласен с достопочтенным — халтуры много! Но в Багдаде говорят: «Даже в стаде белоснежных барашков для стола падишаха может оказаться черная овца». О'Сантим и Вед Крок переживают сегодня трудные времена — решается вся их дальнейшая жизнь. От того, как она сложится, в большой степени зависит и судьба журнала…

О'Сантим: Дорогой У, не надо оправдывать редакцию. От ее имени я обещаю отныне не пускать бездарей и халтурщиков дальше приложений.

Вед Крок: Кстати, хотелось бы сказать несколько слов и о многочисленных приложениях. Единственным хорошим и действительно сильным стал поэтический сборник Роберта Денфилда «Я жил на острове». Все остальное — для желудка, а не для души!

У ибн Угун: Упоминание об этом благословенном органе приводит в действие все силы моей души!

О'Сантим: Объем и качество — взаимоисключающие вещи. Редакции тяжело удержаться под напором алчных авторов, сотрудники просто не успевают сортировать материал. Поэты, писатели и критики вконец обнаглели и протаскивают, пользуясь всеобщим хаосом, свои убогие произведения. Страницы журнала гнутся под тяжестью грубости и неотесанности. Настала пора серьезных размышлений…

Прими мои поздравления! После года мучений ты все- таки стал студентом-архитектором!.. А мне пришел вызов из Находки. Я должен быть в моршколе двадцать пятого августа. Так что если ты приедешь, то мы увидимся. Я совершенно свободен и у нас будет куча времени — Вахш, горы и тонкие литературные наслаждения. Очень жду тебя. Уже вижу, как ты сходишь по трапу самолета…

Очень жаль, что мы не встретимся. Ибо в начале сентября меня здесь уже не будет. Я взял билет до Иркутска, а там буду добираться или на самолете, или на поезде. Лично я рад, что уезжаю. Думаю, что такая перемена мне сейчас просто необходима. Что будет потом? Трудно сказать. Надеюсь, что Находка не станет лишней в жизни. Теперь, когда нас будут разделять почти восемь тысяч километров, нам надо более внимательно отнестись к нашей переписке…

Вчера уехала в Ровно Наташа Шатрова. Мне кажется, что у меня что-то отняли. Перед отъездом она была у нас дома. Говорили. Она стала еще лучше. В ней много из детства. И было бы здорово, если бы все это сохранилось и в будущем…

Вовик уехал двадцать девятого июля, а Наиль улетел пятого августа. Так что я остался в одиночестве. Это, наверное, последнее письмо из дома. Перед отъездом я удивительно спокоен.

Прощание с родиной

В аэрокосмическом порту была тишина. На площади, отражаясь в зеркальной сфере аэровокзала, стояли два приземистых вездехода. В одном из них сидел Тэд Ланг, в другом — Маклин Крон и несколько его коллег. В миле от них возвышался массивный звездолет с искрящимися буквами на борту. Такие же буквы светились на груди латаного скафандра Тэда. Все молча ждали сигнала к старту.

— Давай инструкции, — прогнусил Тэд.

Лицо под бронестеклом дрогнуло, и в наушниках Тэда раздался хриплый голос Крона:

— Нажмешь кнопку в шлюзовой камере — она там одна.

Тэд подозрительно глянул на Крона.

Наконец дали сигнал. Вездеход Тэда рванулся вперед и затормозил на площадке перед звездолетом. Тэд поднялся по трапу и, махнув на прощание рукой, скрылся в люке. Взвыли контрольные сирены, горное плато вздрогнуло, и сопровождающие увидели, как звездолет, завибрировав всем корпусом, оторвался от земли и, сверкнув пламенем, скрылся из глаз. Спустя месяц он пересек орбиту Плутона, чтобы вернуться в Солнечную систему через триста лет.

2. Большой город

Это оттуда

Ты говорил мне,

что там, вдали,

твоя жизнь была

прочной и постоянной.

Там, вдали,

на унылых холмах,

дни длились бесконечно

в лучах раскаленного

солнца.

Теплые волны

омывали тебя,

горячий песок

сочился сквозь пальцы.

Ты говорил мне,

что это оттуда:

глубокое молчание зимы,

звуки полузабытых снов

и душераздирающая наивность.

Ты хранил

свой внутренний свет —

этот девственно-чистый мир,

первозданный ландшафт,

предрассветный час,

где слышен звук

каждой птицы.

И тот, кто хотел

понять тебя,

останавливался, пораженный

твоим замкнутым миром —

гигантским минаретом,

вознесенным за облака.

Новичок в Городе

Закончилась дорога,

мой рай на зыбких песках.

Пойду в Большой Город,

не буду искать аналогий.

Большой Город неповторим

своими маленькими чудесами.

Хочу все потрогать своими руками.

Мне надоели газеты,

в которых ничего нет!

Что происходит за кулисами,

когда идет спектакль?

Когда открываются окна и двери?

В Городе впервые хочу увидеть,

как живут эти люди.

Пойду на Представление,

скользя по улицам в темноте,

надев свой лучший костюм.

Там, где собирается много людей,

найду себе тысячи развлечений.

Все смогу купить.

Здесь я смогу

утолить свою

жажду.

Желай все сейчас

Эй, девочка!

Перестань играть

в песке,

перестань бесконечно

красить губы.

Видишь —

вокруг ищут

таких, как ты.

Ты нужна мне —

но только на час.

Если ты согласна,

то я оплачу

все расходы.

Хочу знать,

что ты представляешь

из себя.

И если в твоей голове

пустота,