медленное и размеренное, но я также любила жёсткое и дикое. И, как я вскоре узнала, он тоже. Он наслаждался прикосновением моих губ, скольжением моего языка. Наши зубы заскрежетали, и наши пальцы сомкнулись, заполняя выпуклости его тела гибкими изгибами моего.

Наш поцелуй был необузданным, восхитительным и совершенно безрассудным, превратив годы ненависти во что-то совершенно иное. Что-то такое, что заставило бы неверрийцев замереть от удивления. В конце концов, мы с Римо были известны только двумя вещами: неприятными колкостями и ещё более неприятными взглядами.

Пока его жадный рот наслаждался моими приглушёнными стонами, череда непрошеных мыслей пронеслась в моём ослабленном мозгу, активизируя орган, который отключился, когда его ладони обхватили мои щёки. Римо не хотел никаких обязательств, а мне нужны были все обязательства. Его мать ненавидела мою, а моя ненавидела его мать. Он был Фэрроу, а я — Вуд. Даже если бы наши рты были совместимы, наши жизни и мечты — нет.

Я оторвала губы от его губ и отскочила в сторону, задыхаясь сильнее, чем когда убегала от волчьей стаи в Приграничной стране.

— Я не могу этого сделать, Римо.

— Вообще-то, я думал, что у тебя это неплохо получается, — его голос был хриплым, а дыхание затрудненным.

— Я имела в виду это. Мы. Мы не хотим одного и того же.

Я заправила волосы за уши, тяжесть запекшейся грязи напрягла мою шею, почти вынудив меня поднять взгляд к порталу.

— Ну, кроме того, чтобы выбраться отсюда и сожаления, что не знали наших бабушек. Да, у нас очень много общего, но это единственное, что именно у нас общее.

Его глаза потемнели под густой тенью ресниц.

— Наше влечение ненастоящее. Это просто следствие того, что вокруг больше никого нет.

— Я не согласен.

— Ты не можешь не согласиться с фактом.

— С каким фактом?

— Здесь есть ещё кто-нибудь поблизости?

— Нет.

— Тогда это факт, что наш выбор партнера ограничен.

Усмешка искривила его губы.

— Нам вообще не нужно было целоваться. И дело вовсе не в том, что мы уже сидим в Петле многие годы и являемся рабами наших низменных потребностей, — он подошёл ко мне, затем запустил руку в мои волосы, снова поднимая моё лицо к своему. — Кроме того, я поцеловал тебя не потому, что ты была моим единственным выбором, Амара. Я поцеловал тебя, потому что, когда ты умерла, я тоже захотел умереть.

Я накрыла его руку своей.

— Это называется чувством вины.

Его глаза мрачно заблестели.

— Я никогда не хотел идти по стопам людей, которых убил.

Я знал, что Римо не был ангелом, но, услышав его признание в том, что он обрывал жизни, я вспомнила, каким безжалостным он был.

— Когда эта клетка выпустила меня, я сказал себе, что если ты вернёшься, я признаюсь тебе в целой куче вещей. Например, с тех пор, как тот дайла ужалил тебя, я не могу выкинуть тебя из своей чёртовой головы.

Я нахмурилась.

— Мне было двенадцать!

Большим пальцем он погладил мою нижнюю губу.

— Я знаю.

— Ты… не ненавидел меня все эти пять лет?

— Да.

Без колебаний.

— Это нелепо. Ты никогда не проявлял ко мне ни капли интереса. Или доброты, если уж на то пошло.

— Я выследил и убил дайла, который тебя ужалил.

Ладно… Я убрала его руку от своего рта, потому что его ласки отвлекали, затем скрестила руки на груди.

— Это не меняет того факта, что ты был для меня первоклассным багвой. Ты сказал всей школе, что капля моей крови убьёт любого, если она попадёт на кожу!

— Я ревновал. Парни начали обращать на тебя внимание. Они начали говорить о тебе и твоих до нелепости великолепных губах и глазах, и это был единственный способ, который я нашёл, чтобы эффективно отвлечь их от жужжания вокруг тебя. Мне жаль, но я не знал, как справиться со своим влечением.

Мои глаза стали такими же круглыми, как плоты-ракушки, которые покачивались на вершинах Глейдов.

— Ты разрушил мою репутацию, потому что я тебе нравилась?

— Да.

Он сцепил пальцы вместе и обхватил ладонями затылок, сдвинув локти ближе, как будто это был самый болезненный разговор, который у него когда-либо был.

— Небеса, Амара, мне так чертовски жаль. Если бы я мог вернуться в прошлое и не вести себя как первоклассный, неуверенный в себе осёл, я бы это сделал. Не задумываясь, я бы так и сделал.

— А я-то думала, что всё королевство просто ненавидит меня.

Он крепко зажмурил глаза.

Прошло мгновение, тишина была неловкой и громкой.

— Это также причина, по которой мои личные охранники так часто меняются местами и им не разрешается разговаривать со мной?

— Нет, — его веки приподнялись. — Это правило, чтобы они были внимательны. Я не хочу, чтобы они отвлекались. Отвлекающие факторы стоят жизней. А твоя жизнь, это… — его адамово яблоко было таким острым, что, казалось, вот-вот проткнёт ему шею. — Это важно.

— Не больше, чем кого-либо другого.

Его изумрудный взгляд поймал меня и пригвоздил к месту.

— Одной из сцен, которые я видел в лифте во второй камере, был плач твоей матери.

— Это… редкий случай. Я даже не была уверена, что когда-нибудь видела её плачущей.

Он оторвал пальцы от затылка и позволил рукам опуститься по бокам.

— У неё только что случился ещё один выкидыш.

— У неё их было много до меня.

— Твои родители не пережили бы твою потерю, Амара.

Я прикусила губу. Люди переживали непреодолимое горе. Пока мои родители были друг у друга…

— Я бы тоже, — пробормотал он.

— Всё это говорит твоя вина за то, что ты сбросил меня с поднимающегося Купола…

Его зрачки запульсировали.

Я заставила подводное ружье снова появиться, затем выставила его перед ним.

— Вот. Ты, само собой, стреляешь лучше меня.

— Амара…

Когда он погладил меня по щеке, я отступила на шаг. Мне нужно было привести мысли в порядок. В порыве безрассудства, вызванном получением второго шанса в жизни, я поцеловала его, но пока я не была уверена, что хочу повторить это, я держала свои губы при себе.

— Я бы очень хотела вернуться домой, Римо.

Поджав губы, он взял предложенное оружие, затем поднял его и закрыл один глаз. Сделав глубокий вдох, он нажал пальцем на спусковой крючок, и стрела взмыла вверх, описав дугу в ватном воздухе и пронзив в самое его сердце, но потом прошла мимо него и упала обратно в вязкую грязь, как падающая звезда.

— Это оптическая иллюзия, — пробормотала я. — Отсюда нет выхода.

— Нет, думаю, портал настоящий, но видимо нам может