Мы и раньше держались за руки, но никогда так, как сейчас. Никогда, когда наши ладони соприкасаются, а пальцы переплетены. Моя концентрация была настолько сосредоточена на всех точках соприкосновения наших тел, что я чуть не прошла мимо кондитерской. К счастью, сознание Римо не пошатнулось, и он втащил меня внутрь.

Мой пульс был таким учащённым, что притупил все мои чувства. Помимо прикосновений. Осязание было единственным чувством, работавшим слишком хорошо. Настолько хорошо, что в ту минуту, когда бирюзовая дверь захлопнулась, я выдернула свою руку из руки Римо и провела следующие несколько минут, добираясь до первого этажа калимбора, потирая покалывающие пальцы и ладонь о штанину своего чёрного костюма.

Пока Римо исчез в ванной, я обыскала маленькую квартирку в поисках второй спальни, но нашла только пустой шкаф. Хлынула вода, звук был очень похож на мой учащённый пульс.

— Здесь нет мыла, а вода холодная, — сказал он.

Я подняла взгляд с кровати, прикусив губу.

— Лучше, чем без воды.

Он наклонил голову, приближаясь ко мне.

— Сначала дамы.

Я проскользнула мимо него и вошла в ванную, закрыв за собой дверь. Я подумала о том, чтобы снять свой костюм и постирать его, но, в итоге, только скинула ботинки, а затем полностью одетая шагнула в ледяную воду. Какой бы неудобной ни была ткань, в конце концов, она высохнет. Я легла на спину, позволяя грязи размягчиться и растаять на моих длинных локонах, а затем вымыла кожу головы.

Вода стала грязно-жёлтой. Я слила её, сполоснула струей свежей воды, затем вышла из ванны и наполнила Римо новую. Я схватила одно из полотенец, расшитых ракушками, и вытерла своё тело и волосы, дрожа от холода. Обернув его вокруг себя, я вышла из ванной.

Римо нахмурился.

— Ты принимала ванну в одежде?

— Мой костюм был грязным, и снимать его — сущая мука.

Я с тоской уставилась на свой омертвевший Инфинити.

— Ты простудишься.

Простудиться. Такое чуждое понятие для людей, сотворенных из огня.

— На моей коже он быстрее высохнет. Кроме того, представь, что что-то случится, и нам придётся бежать к поезду.

Он поджал губы. Я собиралась сказать ему, что это было не из-за него, но разве не так? Если бы тут было две спальни, я бы, возможно, подумала о том, чтобы раздеться.

Прежде чем я успела сказать что-либо ещё, дверь ванной со щелчком закрылась за ним. В отличие от меня, Римо долго оставался в ванне. Я не могла себе представить, что это было сделано ради удовольствия — как можно наслаждаться купанием в ледяной воде? — но уединение, безусловно, приветствовалось. Ни у кого из нас не было ничего подобного за последний день… дни? Как долго нас не было? Я заплетала свои влажные волосы в косу, гадая, поднимется ли когда-нибудь облачный покров. Римо, наконец, вернулся, набросив на шею полотенце и снова надев брюки, хотя верха на нём не было.

— Змеи вернулись? — спросила я.

Вода скапала с его волос и стекала во все укромные уголки груди.

Я повернулась обратно к открывающемуся виду.

— Почти ничего не видно сквозь этот туман.

После продолжительной минуты молчания он сказал:

— Я думал, ты уже крепко спишь.

Так вот почему он не торопился? Чтобы избежать неловкого момента обсуждения условий ночлега? Неужели он надеялся, что я вырублюсь, и он сможет просто скользнуть под простыни и приберечь неловкость на следующее утро?

Он задернул шторы, всё это время не сводя с меня пристального взгляда.

— Ложись в постель. Я буду спать на полу.

Его галантность развеяла все мои сомнения.

— Не будь смешным. Я уверена, что ты вполне способен держать свои руки при себе.

Выражение его лица медленно менялось.

— Я — да, а ты?

Я закатила глаза.

— Это будет тяжело, но я справлюсь со своими похотливыми побуждениями фейри.

Он одарил меня обезоруживающей полуулыбкой.

— Кроме того, я такая мокрая, что тебе вряд ли захочется прижиматься ко мне.

Улыбка исчезла, и на его лице вновь появился лёгкий румянец. Он повернулся и вытер полотенцем мокрые волосы. Кто бы мог подумать, что объятия заставят Римо Фэрроу покраснеть?

В парне была такая странная смесь самодовольства и робости. За это он нравился мне ещё больше, и это было ошеломляющее озарение перед тем, как я легла в постель — пусть и полностью одетой — рядом с кем-то. Особенно с учётом того, что кровать была вдвое меньше моей дома, а Римо не был ни коротконогим, ни узкоплечим.

Я повесила полотенце на дверную ручку пустого шкафа, затем скользнула под одеяло в своём неприятно влажном костюме. На секунду я задумалась о том, чтобы снять его, но здравый смысл вспыхнул и заставил меня не делать этого. Мгновение спустя матрас просел.

— Я сожалею о том, что застал тебя в гостинице, Амара. Я, честно говоря, думал, что ты будешь одета.

Римо лёг поверх простыней и устремил взгляд в деревянный потолок.

— На то, чтобы одеться здесь, уходит гораздо больше времени. Это ещё одна вещь, которую я собираюсь сделать, как только мы вернёмся, — я отказывалась верить в возможность того, что мы этого не сделаем. — Я собираюсь переодеться во все свои наряды просто ради забавы.

Он улыбнулся.

— Это займёт у тебя месяц.

— У меня не так много нарядов.

— Я никогда не видел, чтобы ты надевала одно и то же платье дважды.

— Это потому, что моя тётя — главный дизайнер Неверры. Я получаю новые наряды, которые сияют в моём Инфинити, для каждого случая.

Ладно, у меня действительно было непомерное количество нарядов.

— Твоё голое золотое платье — лично моё самое любимое.

Я выгнула бровь.

— Моё голое золотое платье?

Оттенок его кожи выглядел так, словно он потемнел, но в полумраке это было трудно определить.

— То, которое ты надевала на сороковой день рождения своей матери.

— Ты имеешь в виду шелковое платье с золотой вышивкой и блёстками?

— Да. Оно.

Я ухмыльнулась ему.

— Правильная терминология — телесное, а не голое.

В его глазах появился блеск, но он не сделал их ярче. Если уж на то пошло, зеленый цвет потемнел.

— Я имел в виду не его цвет, я имел в виду то, как оно выглядело.

Моё дыхание сбилось.

— Оно выглядело так, будто я была голой?

— Издалека.

Я побледнела.

— В тот день многие видели меня издалека.

— Выглядишь немного болезненно, Трифекта.

— Люди думали, что я ношу стратегически расположенные золотые блестки… — прошептала я в ужасе. — Конечно, меня подташнивает. Как только я вернусь, я удалю его из своего