— Я заказал тебе обед сюда в номер.

Это оказалось последней каплей. Элли окончательно взвилась и с шумом захлопнула дверь.

Совершенно невозможный человек! Элли мерила шагами комнату, вся кипя от негодования. От резких движений часть шпилек вылетела, и тяжелая копна волос упала и рассыпалась по плечам.

Мэтт вполне заслуживает тех неудобств, которые сам себе выбрал, решив провести у нее под дверью всю ночь.

Но ведь он может замерзнуть и простудиться. Элли резко остановилась и сердито взглянула на дверь. Пусть он самый наглый, самонадеянный и вообще невозможный человек на свете, но она хорошо знала, что он еще не вполне оправился от своей стычки с муравьями. Что, если лихорадка опять вернется?

Распахнув дверь, Элли раздраженно сказала:

— Поскольку ты не желаешь прислушиваться к голосу разума, может, я, по крайней мере, дам тебе подушку и одеяло с кровати?

Он поднял на нее глаза, затем отвернулся и буркнул:

Нет, черт возьми.

Элли едва снова не хлопнула дверью, но его застывший профиль на фоне стены заставил ее задержаться. Ее брат Дерек всегда воздвигал подобные стены вокруг себя каждый раз, когда задевали его мужское самолюбие или ранили его чувства. Может ли так быть, что она ранила его гордость или даже чувства, отказавшись доверить ему свои секреты?

Существуют весьма веские причины, по которым мне было так сложно доверить тебе все, — отважилась она хоть немного исправить положение. — И они не относятся к тебе лично.

Он достал из кармана мягкую тряпочку и принялся полировать дуло своей винтовки.

Я слушаю, — коротко сказал он, все еще не глядя на нее.

“Ты мог бы обмануть меня”, — подумала Элли. Ее раздражение еще больше усилилось из-за того, что он, казалось, полностью сосредоточился на своем занятии и не обращал на нее никакого внимания. Ладно, пусть делает как хочет. Сейчас важнее все ему объяснить, если это может хоть немного уменьшить возникшую между ними напряженность.

Глубоко вздохнув, она призналась:

Около месяца тому назад Питер присоединился ко мне на раскопках в Мехико-Сити. Я думала, что могу ему Доверять. А он стащил все золотые вещи, которые я откопала, переплавил их в слитки, украл карту, которую я нашла в захоронении, и оставил меня практически без средств.

А разве я хоть раз дал тебе повод считать меня таким же, как этот ублюдок?

Что-то сжалось в груди Элли. Незнакомое чувство тяжести мешало говорить. Очень тихо она ответила:

— Нет.

Тогда объясни хотя бы сейчас детали этого дела, Элли. — Он открыл затвор и вложил пули в гнезда барабана. — Расскажи, что за сокровища мы ищем.

Он доказал, что она, не задумываясь, может доверить ему свою жизнь, но как насчет несметного богатства, состоящего из золота и драгоценных камней, превосходящего самое смелое воображение? История переполнена рассказами о самых достойных людях, которые не смогли устоять перед блеском золота. И все же она с трудом подавила в себе желание все тут же рассказать ему.

Затвор винтовки закрылся с громким металлическим лязгом. Элли вздрогнула. Она понимала, что колеблется потому, что все еще не готова открыть перед кем-либо свою уязвимость. Но это не помогло ей справиться с чувством вины перед Мэттом. Ведь на самом деле она не доверяла не ему, а себе. Тяжело вздохнув, она поспешно сказала:

— Я расскажу, обязательно расскажу, Мэтт. Скоро. Даю слово.

— Когда? Перед тем как Питер и братья Хейли перережут нам глотки? Наверное, мне следовало бы спросить об этом у Питера. Тебе не кажется странным, что этот твой бывший жених знает гораздо больше, чем я?

Его сарказм попал прямо в цель. Защищаясь, она воскликнула:

— Ну не сейчас же рассказывать, в этом открытом со всех сторон коридоре. Нам только не хватает, чтобы кто-нибудь подслушал и бросился на поиски. Конкурентов у нас и так больше чем достаточно.

— Ну что ж, решай скорей, прежде чем я уеду завтра утром. — Он отложил винтовку в сторону и поднял на нее пронзительный взгляд. — Мои поиски были бы более успешными, если я хотя бы знал, что ищу. И не нужно смотреть на меня с таким возмущением. Только попробуй покинуть этот отель без меня, и ты не отъедешь и десяти миль, как я перекину тебя через плечо и притащу обратно в эту комнату.

Правда? — вызывающе спросила она. — А потом? — Он отвел взгляд.

Слишком поздно Элли вспомнила о своих распущенных волосах и распахнувшемся халате, открывающем нескромному взгляду Мэтта тонкую кружевную рубашку и верхнюю часть соблазнительных полушарий.

— После того, как ты окажешься в моей власти? — спросил он хрипло, снова встречаясь с ней взглядом.

— Заблуждаешься, Деверо. — Она попыталась вызвать в себе праведный гнев, но обещание в его сверкающих глазах заставило ее чувствовать себя как расплавленный воск на огне.

Я брошу тебя на кровать. Правда, есть одна проблема. Я совсем не уверен, что смогу уйти, когда увижу тебя лежащей в постели.

— О!

Предлагаю тебе сейчас отвернуться и закрыть дверь, Элли, до того, как все это зайдет слишком далеко.

Она не могла двинуться с места. Ей совсем не хотелось прерывать это колдовство, это странное, непреодолимое чувство, возникшее в ней от его горящего, призывного взгляда: томление, жар, текущий по венам, и сотни горячих искорок, струящихся от груди вниз, до самых ног.

— А что, если я предпочту оставить дверь открытой? — прошептала она.

— Это не игра, Элли.

— Я этого и не говорю.

Мэтт поднял руку к ее халату, ожидая первого же признака паники с ее стороны. Она продолжала все так же странно на него смотреть. Тогда он медленно запустил руку под халат, коснувшись едва прикрытого тонкой рубашкой тела.

Элли судорожно вздохнула, но не отстранилась.

Мэтт мягко потянул ее на себя, ухватившись за края халата, и Элли опустилась на колени прямо перед ним, в открытом дверном проеме.

Мэтт молча смотрел, как она придвинулась к нему, охотно, по своему собственному желанию. Ее пылающий взгляд не отрывался от его лица, и в нем светилось предвкушение. Ее волосы, рассыпанные по плечам, свесились вперед, окружив лицо золотым ореолом. Он почувствовал, как его тело мгновенно отреагировало на это осуществление его самых смелых фантазий.

Он обхватил своей огромной ладонью ее голову, ощущение шелковистых струй между пальцами заставило его на миг задержать дыхание. Она была сейчас в его власти, мягкая, теплая, чувственная женщина, и он хотел ее всей силой своего мужского естества.

Он наклонил ее голову к себе, чуть набок, и припал к ее губам. Ее губы были такими же мягкими и податливыми, как в его воспоминаниях. Но теперь ему было этого недостаточно. Он хотел владеть ею, ласкать и нежить, пока все ее сомнения не растают без следа; он хотел разрушить стену, что существовала между ними, хотел стать для нее настолько близким, насколько это было возможно.