Цитрин отчасти даже благодарил того, кто прислал ему этот «подарок»: едва ли в другой ситуации змея столь быстро подпустила бы его так близко. За собственное плечо он почти не сердился — наверное, не до конца сознавал серьёзность травмы, — и вполне мог его простить таинственному злодею. Его, пережитый страх, эту безумную пробежку по камням, которая наверняка станет преследовать в дурных снах, поэтому стоит отдельно озаботиться проработкой …

Но если змея пострадала серьёзнее, чем он предполагает, превратить отдельно взятую жизнь в кошмар наяву не составит труда. Вот сейчас его подлатают, выпустят из лазарета, и можно заняться поисками. До сих пор он не очень-то беспокоился о каких-то интригах и недоброжелателях, даже несмотря на предупреждение Кастета, но сейчас этот некто перешёл черту.

Его нетрудно будет вычислить. Книжник именно чем-то подобным занимался при дворе императора и отлично набил руку в провокации и поиске нужных мыслей. До сих пор он не спешил прибегать к прежнему опыту не только из-за нежелания, но и из-за не до конца послушного после срыва дара. Теперь же ограничений не станет.

Тут сказать несколько слов, там сделать важное объявление — и он сам себя выдаст. Даже те, кто отлично контролируют лицо, не способны удержаться от мыслей. Этому учат менталистов, но в богатой практике и Книжника, и его учителя, и предшественников того случаи участия собратьев по дару в заговорах можно было пересчитать по пальцам, и все они сводились к сторонней консультации или использованию втёмную. Не потому, что все они законопослушные, а потому, что исключительно редко ведут насыщенную общественную жизнь и никогда не тянутся к власти: она слишком тяготит.

О том, что Исса может вообще не выжить, Цитрин не думал сознательно и очень старательно. Так и до третьего срыва недалеко. На этот раз точно последнего.

Пока длилась операция, Книжник успел примерно прикинуть, кому, что и когда надо сказать, чтобы вызвать нужную реакцию.

Вряд ли у простых студентов была возможность добыть ценный и редкий артефакт, к тому же уникального внешнего вида, подобрать специальную экранирующую шкатулку, которая спрятала артефакт от проверки в службе доставки, да ещё так точно настроить его на один из исследовательских полигонов с Пустотой.

Вариантов оставалось два: кто-то из опытных преподавателей или старшекурсников-артефакторов, которые в роли злодея выглядели менее убедительно: зачем бы им подстраивать гадости незнакомому менталисту? Разве только месть за родительскую обиду, но… сомнительно. О мотивах преподавателей Цитрин тоже не догадывался, но это можно будет установить после.

От вялых размышлений его отвлекло постепенное возвращение чувствительности, пришлось цепляться за ускользающее состояние отстранённости. Кажется, дело близилось к финалу, и проще было перебиться собственными силами, чем отвлекать магов от ответственного процесса. Тут уже стало не до размышлений, а вскоре утомлённое сознание и вовсе предпочло померкнуть.

Пробуждение оказалось неприятным, но терпимым. Ныли рёбра, в плече под лубком пульсировала боль, слегка мутило, но сесть в постели Книжник сумел, и от этого не стало намного хуже. Ощущалась страшная слабость, резерв давно не был настолько опустошён — если вообще хоть когда-то был, всё же классической стихийной магией дракон пользовался редко, а от ментальной разум уставал гораздо раньше.

В небольшой светлой двухместной палате Цитрин был один. Его заботливо переодели в лёгкие больничные штаны и поставили возле постели тапки. Без спешки и резких движений, осторожно мужчина спустил ноги с койки, нашарил обувь. Плечо зафиксировали прижатым к телу, и это был не худший вариант. На малейшее шевеление оно отзывалось вспышками боли, но глухой, терпимой, и Книжник не стал её задавливать. Неприятно, но можно пережить, а если отрубить ощущения — велик шанс забыться и пустить прахом весь труд магов. Стоило бы ещё выяснить, что именно у них получилось, но это терпело. Пальцы ощущаются, шевелятся, а остальное ерунда.

Держась за спинку кровати, он поднялся на ноги. Голову повело, но через несколько мгновений дурнота схлынула. Первые шаги — неуверенные, шаркающие, а там до стула в изножье кровати он добрался почти уверенно. Цель была простой: сложенные на сиденье брюки. Там же нашлось бельё, носки, ботинки под стулом. Осторожничая, с трудом справляясь одной рукой, но в своё переодеться получилось, и это добавило оптимизма.

Спасти рубашку явно не удалось, больничной ему тоже не досталось, так что некоторое время мужчина колебался: вроде просто так идти — неприлично, но не сидеть же из-за этого на месте.

Дракон почти решился, когда дверь распахнулась сама.

— Ну вы посмотрите на него! — ухмыльнулся Кастет, входя в палату. — Я бросаю всё, мчусь к постели умирающего друга — и что вижу? Едва успеваю остановить готовящийся побег!

— Я тоже рад тебя видеть, — улыбнулся Книжник. — Надеюсь, ты догадался принести рубашку?

— И не только! — рассмеялся он, сбросил с плеча небольшую холщовую сумку и окинул менталиста оценивающим взглядом. — Но остальное вроде бы выглядит неплохо. Да, погоди, самое главное!

Самое главное он вытащил из кармана брюк, и это оказался длинный неровный бледно-розовый кристалл на толстой цепочке. Книжник без возражений наклонил голову, позволяя надеть подвеску ему на шею, словно награду. Вещь была куда ценнее: личный целительный артефакт наследника, достояние империи. Очень мало кто мог позволить себе такую драгоценность — плод долгой и очень кропотливой работы нескольких сильных магов.

— Спасибо. — Цитрин ещё раз наклонил голову: чары заработали моментально, ослабляя боль и принося облегчение. — Ты знаешь, как Исса?

— Понятия не имею, я шёл спасать твою жизнь, — пожал плечами Кастет.

— Но рубашку прихватил, — улыбнулся Цитрин, принимая одежду.

— Я надеялся, что мне в спешке доложили не то, — кивнул он. Пару мгновений понаблюдал, как друг пытается одной рукой управиться с рубашкой, трагически вздохнул и бросил сумку на кровать. — Жалкое зрелище! Давай помогу, страдалец, — не выдержав, отобрал он одежду, встряхнул и расправил. — Хоть камердинера к тебе приставляй, честное слово. Смотреть тошно.

— Не смотри, — спокойно отмахнулся Цитрин.

— С другой стороны, — философски продолжил Кастет, — у тебя же змейка есть, она и поможет, если что…

— Ты не представляешь, как мне сейчас хочется совершить покушение на наследника престола, — признался менталист.

— Почему же, отлично представляю! — обрадовался тот, сноровисто застёгивая пуговицы рубашки прямо поверх примотанной руки. — Но у тебя есть смягчающее обстоятельство: моё провокационное поведение. Нет, всё-таки душераздирающее зрелище! — Пытаться заправить рубашку в брюки он не стал,