вздует вас, рохля вы этакий. Пустите! Мне надо к господину Раппу.

— Если это тот самый господин, который прождал здесь весь день, то он наверху. — Лакей не потерял самообладания, он был все так же вежлив, отчего его слова звучали иронически. Он проводил сердитых посетителей на третий этаж и тихонько постучался в дверь комнаты, где недавно расположился Эмануэль. Ответа не последовало. Лакей долго прислушивался, но Инга оттолкнула его и рванула дверь. Опрометью кинувшись в комнату, она стала звать Эмануэля; Брюстунг шел за ней по пятам, они проникли в ванную, осмотрели ее и повернули обратно.

— Эмануэль! — в последний раз крикнула Инга, собираясь выбежать из комнаты. Но дверь оказалась запертой.

Она взглянула на своего друга; в ее глазах был ребяческий страх.

— Что же это? — прошептала она.

Брюстунг вздохнул с облегчением. Она ему уже было почти разонравилась. Он стал ее успокаивать.

— Это, по-моему, просто недоразумение. Мы действовали слишком напористо.

— Револьвер при тебе?

— При мне мои кулаки.

— Значит, плохи наши дела, — сказала она в отчаянии.

— Ты забываешь, что с ним Вильямс. Вильямс и один его защитит.

— Когда же ты взломаешь дверь?

— Сейчас. У нас еще есть время, надо решить, чего мы, собственно, хотим. Прервать совещание не трудно. А дальше? Может быть, у Эмануэля все складывается наилучшим образом и он только рассердится на нас, если мы помешаем.

Инга подумала. Подняв голову, она холодно сказала:

— Ты сам этому не веришь.

Он обиделся, ему хотелось убедить самого себя, а она его расхолаживала. Брюстунг поехал в Берлин с самыми благородными намерениями: выручить из беды Эмануэля, грозившего отбить у него любимую девушку. Однако в пути произошло нечто, устранившее Эмануэля как соперника, так по крайней мере казалось Брюстунгу. И вмешиваться теперь уже не было смысла. Ему хотелось избавить Ингу от горя, — отсюда забота о ее друге. Но теперь она располагает им самим, Брюстунгом, и боксер считал, что этого вполне достаточно. Хорошо, он все-таки вызволит парня, но торопиться незачем.

Она взяла его за плечи, встряхнула и укоризненно сказала:

— Брюстунг, будь хоть ты порядочным человеком.

— Что же я — непорядочный? — с достоинством спросил он.

— Его машины возле дома не было.

— Ну да, ему надоело ждать, и он уехал.

— А на улице мы оба истолковали это иначе. Машину спрятали — чтобы никто не догадался, что Эм здесь.

— Ну, это было глупо, — сказал он, но потупился. — А с чем я приду на совещание? Те шестеро знают, что им делать и чего не делать, твой Эм тоже. А я? Сразу в драку? Надо хоть разузнать, кого вздуть.

— Шаттиха во всяком случае.

— На него вы точите зубы, потому что он ваш хозяин. А мои антрепренеры, думаешь, лучше? Все хотят заработать. Но скоро тебе не нужно будет никакого хозяина. Мы поженимся.

— Нет, — отрезала Инга и сделала шаг назад. — Благодарю покорно за такого кисляя! Будь добр, взломай дверь. Впрочем, что же, побереги себя, это дело может для тебя плохо кончиться, если ты намерен выступать в Берлине.

— Я все равно брошу это занятие. Открою какую-нибудь торговлю. Боксер не может дать счастье женщине, профессия отнимает у него все силы.

— Очень мне нужны твои силы! — крикнула Инга.

Они не расслышали стука в дверь. Чей-то голос спросил:

— Вы не можете точно сказать, который час? Мне, пожалуй, пора в театр.

Инга размышляла: знаменитость! Она совсем забыла о нем.

— Войдите!

— Да ведь дверь заперта!

— А ключ разве не торчит с той стороны?

Брюстунг вдруг рассвирепел. Он так сильно ударил в дверь ногой, что образовалась пробоина. Он просунул в нее руку и повернул ключ.

— Сами не могли справиться? Рук нет? — спросил он коротышку.

— Конечно, мог, но не хотел, — ответил ангелоподобный комик. — Такому горилле, как вы, лучше оставаться под замком. — Он сделал вид, что не замечает зловещих движений этого бесноватого, который все ближе к нему подступал; правда, актер поставил на его пути несколько кресел, но совершил этот быстрый маневр, наверно, лишь потому, что теперь узнал Ингу.

— Кого я вижу в свой смертный час? Многообещающую кинодиву? Ведь я ни разу не видел тебя в платье, детка. — Он хлопнул себя по лбу. — Мы же назначили здесь друг другу свидание. — Шепотом — Кого это ты подцепила в пути? — И опять вслух: — Слово дано — и вот я здесь.

— Я тоже о вас совсем забыла, — ответила Инга и объяснила — Это только мимолетное знакомство. — Затем начала расспрашивать, это уже предназначалось и для ушей Брюстунга.

— Вы ведь собирались выведать у вашего друга Листа, что за совещание здесь происходит и как он собирается поступить со своим противником?

— Совещание? А! Ты имеешь в виду комедию? Нет? — Он заметил, что ее лицо страшно напряжено. — Какой же это противник у Листа? — Он снова хлопнул себя по лбу. — Я все путаю. Сегодня у меня целый день шли репетиции. И сейчас мне надо быть в театре. Как бы мне потом не опоздать сюда. Ну, что за жизнь!

— Вы его видели?

— Господина противника? Вероятно, я беседовал с противником, но я против противника. Он шумел в этой самой комнате, пока его не вызвали вниз. Ведь ты говоришь о том помешанном?

— Он не помешанный. Ему действительно угрожает подлое нападение.

— Теперь твоя очередь сказки рассказывать? Разбой и смертоубийство в доме моего друга Листа… Кто ж тебе поверит! Ведь такого покровителя искусств днем с огнем не сыщешь. Стало быть, он похитит и упрячет на необитаемый остров этого жалкого безумца? Бабушке своей рассказывай!..

Брюстунг решил, что пора прийти на помощь любимой.

— Нынче всякое может случиться. Этого человека завлекли в ловушку, потому что у него в руках крупное изобретение. Если бы не погоня за большим делом, не нужна была бы и комедия, о которой вы говорите, и вас, уважаемый, не стали бы утруждать.

— Послушайте, это уже похоже на правду. Вдруг он начинает говорить по-человечески, никакого сходства с гориллой. Хорошо, я допускаю, что Лист — последний негодяй. Ну так что же? Он остается моим меценатом. Искусство благодаря ему процветает. В театре и я, по всей вероятности, веду себя как негодяй, иначе меня выживут другие негодяи. Придите как-нибудь взглянуть на меня. Вот вам на память пара наручников!

Маленький актер неожиданно оказался позади Брюстунга, и тот вдруг почувствовал себя скованным.

— Видали? — сказал коротышка. — Ну, беда невелика. Покрути шарнир — и они откроются. Я взял их у заведующего реквизитом.

И актер, пятясь, добрался до двери; выйдя из комнаты, он