мебелью в стиле Людовика XVI, библиотека с книгами в кожаных переплетах от пола до потолка, музыкальный салон с концертным роялем Steinway Sons, на котором, как говорили, играл сам Падеревский.

Китайский салон располагался в восточном крыле особняка. Название полностью оправдывалось убранством: красный лак, резьба по черному дереву, изысканные шелкографии на стенах. Антикварные вазы династии Мин стояли на специальных подставках, а в центре возвышался массивный круглый стол из палисандра с инкрустацией из перламутра.

Как я заметил, тут собралось избранное общество: всего семь человек, не считая хозяев. Я узнал нескольких: Уолтер Гиффорд, председатель ATT; сенатор Роберт Вагнер; Маршалл Филд III, наследник торговой империи.

— А вот и наш молодой финансовый гений! — раздался голос хозяина.

Дэвид Д. Роквуд-младший, которому недавно исполнилось пятьдесят, приближался ко мне с характерной неспешной походкой, которая сочетала в себе уверенность и аристократическую сдержанность. В смокинге от лучшего портного Нью-Йорка, с бабочкой, завязанной вручную, он выглядел воплощением американской финансовой элиты.

— Мистер Роквуд, — я слегка поклонился, протягивая руку, — для меня честь находиться в вашем доме.

— Радуюсь, что вы смогли приехать, Стерлинг, — он крепко пожал мою руку. — Губернатор Рузвельт специально выразил желание с вами познакомиться. Говорит, слышал о ваших необычных взглядах на экономическое будущее страны.

Мой взгляд упал на группу у китайского дивана, обитого шелком цвета слоновой кости. Там, опираясь на изящную трость из эбенового дерева, стоял мужчина, чей энергичный голос доминировал в разговоре. Даже со спины его можно было узнать по характерной манере жестикулировать. Франклин Делано Рузвельт, губернатор штата Нью-Йорк, человек, которого многие уже видели в Белом доме.

— Пойдемте, представлю вас, — Роквуд взял меня под руку. — Но сначала, позвольте предложить вам аперитив? Джин с тоником? Виски?

— Скотч с содовой, если можно, — ответил я, зная, что у Роквудов наверняка есть превосходный виски, контрабандой доставленный из Шотландии.

Роквуд кивнул официанту, который немедленно подошел с серебряным подносом. Хрустальные бокалы Baccarat сверкали в свете люстры из богемского стекла.

— Итак, — Роквуд понизил голос, наклонившись ко мне, — прежде чем мы подойдем к губернатору, хочу вас предупредить. Рузвельт человек острого ума и еще более острого языка. Он имеет свойство задавать неожиданные вопросы и внимательно изучать реакцию собеседника.

— Ценю предупреждение, — кивнул я, отпивая виски. Действительно, превосходная марка, возможно, Macallan или Glenturret. — А какие темы лучше избегать?

— Будьте естественны. Рузвельт не любит фальши. И еще, он очень чувствителен к социальным вопросам. Не советую увлекаться рассказами о своих доходах.

Мы направились к группе гостей. В беседе, кроме Рузвельта, участвовали еще двое мужчин: пожилой седой джентльмен с моноклем, которого я принял за европейского дипломата, и более молодой человек в безупречном костюме, с лицом, явно знакомым по газетным фотографиям, вероятно, кто-то из политиков администрации губернатора.

— Губернатор, — звучным голосом произнес Роквуд, — позвольте представить вам мистера Уильяма Стерлинга из фирмы «Стерлинг, Харрисон и Партнеры».

Рузвельт повернулся ко мне, и я впервые увидел вблизи человека, который через несколько лет возглавит страну в самый трудный период ее истории. Высокий, около шести футов ростом, с широкими плечами и характерной улыбкой, он излучал харизму, которая была почти осязаемой.

— А, мистер Стерлинг! — его голос имел тот особый тембр, который позже покорит Америку в радиопередачах. — Очень рад познакомиться. Ваши взгляды на ситуацию на финансовых рынках вызвали у меня большой интерес.

Он протянул мне руку, крепкую, теплую, с рукопожатием человека, привыкшего командовать. Я заметил, как он слегка опирается на трость, но в его движениях не было ни капли неуверенности.

— Честь для меня, губернатор, — ответил я. — Надеюсь, мои скромные соображения не вызвали у вас лишнего беспокойства.

— Наоборот! — рассмеялся Рузвельт. — В наше время ответственный политик должен бояться только тех, кто говорит, что все прекрасно. Как вам кажется, оправдана ли нынешняя эйфория на рынках?

Прямой вопрос с порога. Я сделал паузу, обдумывая ответ. Остальные присутствующие обратили внимание на нашу беседу.

— Губернатор, — сказал я осторожно, — рынок похож на плотину. Пока вода поднимается постепенно, все кажется под контролем. Но есть критический уровень, за которым… Впрочем, возможно, это излишне пессимистичный взгляд.

— Нет, нет, продолжайте! — Рузвельт наклонился вперед, его глаза загорелись интересом. — Что вы видите такого, чего не замечают оптимисты с Уолл-стрит?

Я взглянул на остальных собеседников. Они слушали внимательно, среди них не было случайных людей. Возможно, настало время высказаться откровеннее.

— Маржинальная торговля, губернатор. Когда люди покупают акции, внося только десять процентов собственными средствами, это создает пирамиду кредитов. Если рынок повернет вниз на пятнадцать-двадцать процентов…

— Начнутся принудительные продажи, — закончил за меня седой джентльмен с моноклем. — И падение ускорится лавинообразно. Замкнутый круг.

Рузвельт кивнул.

— Это мистер Пэрриш, — представил его Роквуд, — экономический советник нашего губернатора. Думаю, вы найдете много общего в ваших оценках ситуации.

Пэрриш протянул мне руку.

— Чарльз Пэрриш, весьма приятно. Мало кто в финансовом мире разделяет наши опасения. Большинство считает, что мы вступили в «новую эру» постоянного процветания.

— Каждое поколение думает, что открыло формулу вечного счастья, — заметил я. — Но экономические циклы не отменишь оптимизмом.

— Абсолютно верно! — воскликнул Рузвельт. — Скажите, а в вашей фирме вы следуете консервативной стратегии?

— Мы постепенно увеличиваем долю защищенных активов в портфелях клиентов, — ответил я дипломатично. — Это непопулярная позиция в нынешних условиях, но мы считаем ее разумной.

— И правильно делаете, — одобрительно кивнул губернатор. — А что скажете об управлении государственными финансами? Должны ли мы следовать тем же принципам?

Интересный вопрос. Рузвельт явно нащупывал почву для будущих реформ.

— Правительство имеет рычаги, недоступные частному бизнесу, — сказал я. — Но принцип диверсификации рисков универсален. Государство не должно зависеть от одного источника доходов или полагаться на бесконечно растущие налоговые поступления от биржевых спекуляций.

— Мудрый совет, — улыбнулся Рузвельт. — А что думаете об общественных работах как способе стабилизации экономики?

Эта тема занимала центральное место в будущем «Новом курсе». Очевидно, Рузвельт уже тогда обдумывал подобные идеи.

— В периоды экономических трудностей государственные инвестиции в инфраструктуру могут стать эффективным способом поддержания занятости и совокупного спроса, — ответил я, стараясь не слишком забегать вперед. — Правда, важно выбирать проекты, которые принесут долгосрочную пользу, а не просто создадут работу ради работы.

— Например?

— Дороги, мосты,