– Совершенно с тобой согласен, – прогундосил Нытик таким тоном, словно читал «за упокой». – Все скоты мужского рода, та ещё нечисть… И как хорошо, что в нашей лаборатории подобных тупоголовых ублюдков, несогласных с женским равноправием, уже давно нет. Их ещё в прошлые эпохи сгноили в ноктубре, а в дикие века инквизиции им вообще рубили головы, сжигали на кострах, а перед тем, разрезав кожу на животах, выедали внутренности вместе с кишками и… бр-р, страшно подумать, с…

– И ты заткнись, – оборвала его женщина, – если не хочешь сейчас увидеть на себе всё, что я съела за вчера и за сегодня.

– Ха! – посмеивался Резкий. – Неужели наша ледышка способна на такие бурные эмоции, как рвота?! Мне казалось, она уже давно имплантировала себе внутренности андроида, питающегося от рассеянного света лун…

– Ты на что намекаешь? – перешла Она на шипение.

– Да ни на что. Или ты забыла, как после пира у Найчура хвасталась о своих наклонностях заниматься сексом с партнёрами именно при лунном свете? Теперь об этом знает полконтинента.

– Во-первых, я не хвасталась, а утверждала, что подобное полезно для здоровья и продлевает молодость. А во-вторых, тебе не нравится, что и ты находишься в списках моих партнёров?

– Мне не нравится, что ты эти списки обнародовала! – чуть ли не прорычал Резкий. – Ведёшь себя, как та похотливая курица, гоняющаяся за петухами.

– За кем? – удивилась женщина. – Это же разные виды.

Пока первый мужчина истерически ржал и, похоже, чуть ли не дрался с женщиной, судя по её вскрикам и уханьям, второй опять пустился в причитания:

– Что за время, что за нравы!.. До какого убожества мы докатились!.. Академики поддаются на ложь ушлых гадалок и пройдошных знахарей! А сами, по своей неграмотности, считают овец и баранов животными разных видов. Хотя в своей скотской похоти, сарказме и чревоугодии мало чем от тех же животных отличаются. Дерутся между собой в храме науки!.. И единственное счастье от этого мне лично, что на их фоне я выгляжу вершиной благочестия и примером высочайшего интеллекта.

Дерущиеся словесно индивидуумы к тому времени успокоились и уже единым фронтом ударили по своему, как выяснилось, коллеге:

– Правильно, о чревоугодии ты и мечтать не можешь, потому что твоё дистрофическое тело готовится к смерти!

– И не надо завидовать тем, кто попал в список моих партнёров! Потому что такого петуха ощипанного, как ты, я бы к своему телу не подпустила и под страхом крайнего очищения в ноктубре.

Последнее высказывание особенно развеселило Резкого, который ухохатывался уже со странными всхлипами. Как это было ни странно, но Нытик тоже посмеивался, порой пробиваясь на краткие фразы:

– В самом деле, петухи не для куриц драных… Здесь нужны истинные курицмэны! Да такие, чтобы и лун не боялись, и от внешнего вида самой «прэлестной» курицы не падали… хе-хе, в обморок!..

Но он же первым и прекратил бесцельные разговоры:

– Ну что, проснулись? Взбодрились дерьмометанием? Значит, приступаем к работе. У кого какие идеи по поводу того, что нам попалось и как с этим поступить?

После длинной паузы с непередаваемым пафосом заговорил Резкий:

– Может, мои слова войдут в историю, прославив меня на все тысячелетия, но я скажу: мы поймали то, что ещё никому не попадалось! А первый наш поступок – это присвоение моего имени этому чуду. Да-да, я жертвую своим именем ради науки!.. И не смотрите на меня так, друзья, давайте обойдёмся без оваций и без восхваления моей гениальности. Ведь это – моя работа. На моём месте так поступил бы каждый!

Но весь этот его спич остался без внимания. Вначале на него никто не отреагировал, а потом Она заговорила совсем об ином:

– Вы заметили высокий показатель индекса «граци два дробь четыре»?

– Ты хочешь сказать, что оно разумно? – не скрывал своего скепсиса Нытик. – Если бы такое случилось, то не только наш коллега прославился бы, но и мы. Причём больше него, потому у нас с тобой научные регалии выше.

– О-о! Да вы, коллега, от приписок наглых о своих регалиях скоро раздуетесь и лопнете, словно мыльный пузырь! Хе-хе… Но раз такое дело, давайте проведём тест Брайника…

Опять задумчивая пауза, после которой со своими суждениями влез Нытик:

– Опасно. Неизвестная нам субстанция может не выжить.

– Ерунда! Раз она до сих пор жива и сюда добралась, значит, и проведённый тест окажется для неё всего лишь новой гранью знакомства со Вселенной.

Его оппонент возразил тусклым голосом, словно заранее понимал бессмысленность дальнейшего спора. При этом напомнил о некой моральной этике любого истинного учёного. Но был в ответ высмеян женщиной, голос которой стал решающим в применении теста какого-то Брайника. Чувствовалось, что она среди троих – наибольший циник, готовый пустить на опыты и коллег, если потребуется для торжества науки. Дальше группа не то лаборантов, не то академиков перешла к деталям предстоящего эксперимента.

Что не понравилось внимательно прислушивающейся Александре, так это сама суть теста. Нечто пойманное в ловушку учёные собирались «…бить молнией с ментальной составляющей». А двуализатор догадывалась уже: «нечто» – это, наверное, и есть то, что составляет частичку её сознания в этом мире. Ну и знать заранее, что тебя могут прожаривать молниями и убить при этом, – врагу не пожелаешь.

Некоторые надежды, конечно, оставались, что разговоры ведутся не о ней, да и вообще всё происходящее где-то рядом, обычный бред или сон.

Увы! Действительность оказалась страшна и вульгарна. Женский голос начал вести отсчёт, и на счёт «два!» сознание графини пронзила жуткая, все сокрушающая боль. Причём убрать её из несуществующего тела оказалось невозможно. Только ждать, пока она уйдёт сама.

На «три!» – ничего не произошло. На «четыре» – ударило повторно. На «пять!» – Саша вспомнила, что для «нечто» в ловушке дали относительную свободу, и на «шесть!» – постаралась сместиться в сторону. Молния частично прошла мимо, боль ударила вполне терпимая. В слове «семь!» – уже слышалось некое торжество. При счёте «восемь!» – землянка настолько удачно ушла в сторону, что молния её вообще не достала. И пока первая часть теста не окончилась на счёте двадцать, болевых ощущений, рождающихся при чётных цифрах, избежать удалось.

Вот тогда Резкий и заголосил:

– Вот она – истина! Всё-таки мое вовремя высказанное предложение оказалось пророческим! Некая субстанция показала свою разумность!

– Меня больше волнует, откуда в ней остаётся энергия для смещения? – бормотал Нытик. – Ловушка ведь полная, притока извне быть не должно… Слишком это странно… Может, закончим на этом с тестом?

Та самая «субстанция», о которой шла речь, сильно обрадовалась, но слишком рано, как оказалось. Женщина не стала соглашаться с коллегой, решительно начав вторую часть теста:

– Посмотрим, как «оно» будет реагировать на молнию при счёте, делимом на три. Начали! Раз!.. Два!.. Три!..