О результатах собеседований в турецкой столице доложено верховному командованию вермахта. Беккер получает указание из Берлина выехать в Стамбул.

В 1944 году Гибсон действительно много поработал над тем, чтобы воспрепятствовать приходу к власти в Румынии нежелательных для Великобритании сил. Результаты, правда, были не те, какие хотелось бы получить, но это от него не зависело. Политическую картину в стране во многом определяли успешные наступательные действия Красной армии.

Васильев в конце войны был арестован советской военной контрразведкой. По просьбе 1-го управления МГБ (так к этому времени стала именоваться внешняя разведка) он был допрошен и по обстоятельствам, связанным с операцией «Тарантелла». Учитывалось, что Васильев как один из ближайших и доверенных людей Богомольца может прояснить некоторые моменты этого дела, относящиеся как к 1931—1934 годам, так и к последующему периоду. Это было нужно в связи с работой по Богомольцу, а он, уже будучи в Каире, встречался там с Гибсоном.

Из показаний Васильева следовало, что Богомолец стал правой рукой Гибсона еще в 20-е годы в Стамбуле. В Бухаресте СИС поставила перед ним более широкие задачи, он добился успеха. Активно использовал возможности румынских служб, привлек к работе многих эмигрантов, в том числе и его самого. Перед перемещением в Ригу ему в знак признания заслуг перед британской разведкой был оформлен английский паспорт, а Гибсон преподнес золотой портсигар с дарственной надписью. Помощниками Богомольца стали — в Варшаве — он, Васильев, в Берлине — Гольц, в Париже — Лаго. Работа Богомольца, как полагает Васильев, была весьма продуктивна и состояла в получении разведывательной информации о внешней и внутренней политике Советского Союза. Его помощник Лаго, связанный также с Беседовским, давал Интеллидженс сервис много ценных материалов.

Из агентуры Богомольца Васильев знает только летчика Монинского гарнизона, так как он имел отношение к организации связи с ним и готовил связника.

Васильев показал, что в 1934 году Богомолец ушел с английской службы по причинам, ему непонятным, после чего стал сотрудничать с польской разведкой. В 1940 году он узнал от работника румынской военной разведки, что Богомолец успел выехать из Парижа до вступления в город немцев, а затем по своему английскому паспорту выехал в Каир. Понятно, что без разрешения английских властей, то есть без санкции Интеллидженс сервис, он сделать этого не мог, из чего можно заключить, что англичане все время продолжают его контролировать.

К «турецкому» периоду службы Гибсона относится любопытный эпизод, не имеющий прямой связи с самой операцией «Тарантелла», но заслуживающий тем не менее упоминания, коли мы взялись проследить судьбы ее участников.

14 февраля 1944 года начальнику внешней разведки НКГБ генералу Фитину доложили срочную телеграмму. В ней говорилось, что резидент Интеллидженс сервис в Турции, работавший там под дипломатическим прикрытием, сообщил официальному советскому представителю важную информацию. По словам англичанина, а это и был полковник Гибсон, в британское посольство обратился в прошлом руководящий работник германской разведки в Турции, но к тому времени порвавший со своей прежней службой — Фермерен, который сообщил сведения о деятельности абвера, СД и гестапо. Очевидно, сказал Гибсон, они могут представить интерес и для советской стороны. Он добавил, что без санкции Лондона не может рассказать о содержании полученных от Фермере-на данных, но имеет поручение сообщить, что такая информация в самое ближайшее время будет передана по официальным каналам.

Очевидно, англичане допускали возможность нашей осведомленности о переходе к ним немецкого разведчика и решили упредить события, информировав советскую сторону об этом в тех пределах, которые считали полезными для себя. Интуиция, надо сказать, их не подвела, хотя в то время они даже представить себе не могли масштабов проникновения советской разведки в британские секреты. Напомним, что к этому времени знаменитая «кембриджская пятерка» работала в полную силу; кроме того, имея своего человека в суперсекретном дешифровальном центре под Лондоном, Москва получила доступ ко всем расшифрованным немецким документам. В результате совершенно секретные материалы английской разведки ложились на стол Сталина почти одновременно с тем, как они докладывались британскому кабинету. Руководствуясь соображениями безопасности своих ценнейших источников в Лондоне, советская разведка ничем не показывала столь высокой степени своей информированности. События не форсировались, все шло своим чередом.

Вскоре от представителя английской разведки в Москве 1-м управлением НКГБ действительно были получены материалы, основанные на показаниях Фермере-на. Они касались германской агентуры в Турции, ее засылки в Кавказский регион СССР и некоторых других вопросов оперативного характера. Правда, с нашей стороны высказывалась неудовлетворенность в связи с отказом тогдашнего союзника — Великобритании дать представителям советской разведки возможность самим допросить немца. Но это уже другое дело.

Наше внимание привлекло к этим событиям то обстоятельство, что к обмену информацией между британской и советской разведками оказался причастен один из основных персонажей нашего рассказа об операции «Тарантелла» — Гибсон.

Четверть века спустя после того как Гибсон начал активную агентурную работу на советском направлении, ему в силу сложившихся к тому времени политических отношений между Великобританией и СССР, которые вместе с Соединенными Штатами образовали антигитлеровскую коалицию, впервые за всю свою многолетнюю карьеру в СИС пришлось участвовать не в получении разведывательной информации по России, а в ее передаче русским. С точки зрения послужного списка разведчика это весьма интересный психологический момент. С другой стороны, этот эпизод как нельзя лучше показывает место разведки в государственном механизме, которая призвана своими специфическими средствами содействовать решению задач политического руководства страны в области национальной безопасности.

Британская и советская разведки сотрудничали в течение 1941—1945 годов в борьбе против фашистской Германии. Столкнувшись с реальной угрозой германского вторжения, когда в британских верхах обсуждалась даже возможность эвакуации правительства из Лондона в какой-либо доминион, скорее всего в Канаду, У. Черчилль, отбросив политические и идеологические предрассудки, пошел на заключение военно-политического соглашения с Советским Союзом. Свою нишу в этом процессе заняли и разведки двух стран, подписав в сентябре 1941 года документ о взаимодействии. Однако у каждой из сторон оставались свои приоритеты и интересы. Самый показательный пример этого — вопрос о сроках и месте открытия западными союзниками второго фронта, к которому, как известно, у Сталина и Черчилля были совершенно различные подходы.

Отражалось это и на вопросах обмена разведывательной информацией, ставших даже предметом переписки между председателем СНК СССР Сталиным и премьер-министром Великобритании Черчиллем.

С нашей стороны в процессе сотрудничества с британскими разведорганами были задействованы руководящие работники внешней разведки, принимавшие решения и по делу Богомольца, которым уже по этой причине было хорошо известно имя Гибсона, а отчасти и его дела.