И это оказалось правдой.

После встречи с Шарбонно, при которой ей пришлось призвать на помощь все свое умение держать себя в руках, леди Мэй начала раздумывать, как ей вести себя с Робертом после обвинений, что она услышала в его адрес.

Но придумать что-либо не удавалось. Расхаживая из угла в угол, Мэй с нетерпением ждала, когда он вечером к ней придет. Она даже начала кусать ногти, чего не делала с двенадцатилетнего возраста. Как только Роберт отворил дверь, она встретила его словами:

– Шарбонно считает, что ты – Маркус Робертс.

Роберт почти не прореагировал. Он только на мгновение замер, затем вошел в комнату. Потом сел, посмотрел на бокал, который Мэй.ему приготовила на столе, и вздохнул:

– Да. Я Маркус Робертс.

Мэй ожидала этого признания, однако все равно оно застало ее врасплох.

– Да, тот Маркус Робертс, который был назван предателем и убийцей графа де Нансье. Ты хочешь знать, убил ли я его. Да, я сделал это, поскольку выполнял в то время одну шпионскую миссию. Я перерезал ему горло, это был самый быстрый и тихий способ.

Он говорил откровенно, как об обычном деле, которое можно обсуждать в салонном разговоре.

– Если ты думаешь, что я ужаснулась, то ошибаешься, – произнесла Мэй тоже спокойно.

– Тогда ты дурочка. Нет ничего страшнее, чем лишить кого-то жизни.

– Это значит, что ты сожалеешь о том, что сделал?

Роберт неожиданно запнулся. Глядя перед собой, он погрузился в воспоминания.

– Нет. Я об этом не сожалею.

– Тогда скажи мне, почему ты его убил.

Роберт помолчал, раздумывая. Наконец он пришел к какому-то решению. Взяв бокал, он опустился в кресло и начал рассказывать:

– Во время войны я служил разведчиком его величества. В мои обязанности входил шантаж. Я состоял в группе, которая собирала сведения о недостойной деятельности известных людей. Когда удавалось найти свидетельства этого, можно было склонить их к сотрудничеству с нами. Под шантажом люди очень легко выдавали государственные тайны. Порой мы были неразборчивы в средствах. Но в конце концов, мы вели войну. – Он замолчал, чтобы глубоко вдохнуть и рассказать остальное. – Некоторые из этих людей оказались легкой добычей. Их грехи были такими тяжелыми, что я не осмеливаюсь о них даже говорить. Я знаю, что ты смотришь на вещи широко, Мэй, но на земле есть то, о чем тебе лучше не знать. – Его глаза потемнели, словно Роберту пришло на ум что-то мрачное. – Но скоро я понял: главная наша проблема в том, что эти люди продолжали грешить. А нам это было невыгодно, ведь если бы они были разоблачены, мы не могли бы их шантажировать. В какой-то мере мы пытались покрывать этих людей, но они продолжали свою преступную деятельность. Мне говорили, чтобы я не забивал себе голову этим вопросом, что моя задача – разведка в интересах короля и страны. Убитые женщины или украденные французские дети – это не моя забота.

Мэй закрыла рот рукой.

– Один человек имел наклонности, от которых похолодел даже такой закаленный и циничный человек, как я. Во Франции его обвинили в деятельности против государства, но мы его выкрали из страны и переправили в Англию. Он осел в Лондоне, у дальних родственников, которые приветствовали его появление. Конечно, у него был ореол героя за все, что он сделал ради его величества во время войны. Ему предоставили убежище. – Роберт погрузился в воспоминания. – Надо сказать, его боялись, поскольку он знал некоторые грязные секреты. В половине этих темных дел он сам принимал участие. Я считал, что он представляет опасность, и потому неотвязно следовал за ним, пытаясь поймать момент, когда он снова станет совершать преступления.

– И он начал, – негромко произнесла Мэй.

– С маленькой девочки из семьи, что его приютила. Ей было десять лет. Должно быть, он думал, что она мертва, но ее быстро нашли, и она выжила. Однако раны на ее ноге оказались опасными. Она на всю жизнь так и осталась калекой.

Наступила долгая пауза. Потом Роберт просто произнес:

– Я убил де Нансье на следующий же вечер.

Мэй затаила дыхание.

– Я не стал ничего лгать об этом случае своему начальству, – продолжал Роберт, – но я никак не ожидал, что оно меня предаст. Заместителем министра в то время был человек по имени Кэвет. Он был очень амбициозен и не любил меня. Я тогда действовал сам по себе, иногда нарушая дисциплину, был неуправляем. К тому же я знал много государственных тайн. Он сдал меня властям за убийство де Нансье. Но конечно, меня не собирались препровождать в суд, где я мог рассказать такое, что Кэвету бы не понравилось. И он дал приказ отвезти меня в другую тюрьму через Лондонский мост, где я должен был якобы совершить попытку бегства, бросившись в воду.

Мэй с силой сжала пальцами голову:

– Но они не сделали этого?

– О, они сделали. У Кэвета была мания величия, и никто не осмеливался с ним спорить. Однако его и ненавидели. К тому же у меня были друзья, так что в этот план были внесены изменения. Меня провели по низкому участку и позволили прыгнуть в воду самому. Это была относительно безопасная высота, хотя те, кто меня сопровождал, могли рапортовать, что они бросили меня с моста. С того времени никто больше ничего не слышал о Маркусе Робертсе. Он ушел в небытие.

– Ты расстался со всем.

– Пришлось, для того чтобы сохранить жизнь.

– И что ты делал после этого?

– Во время войны я действовал во Франции, и именно там я научился искусству переодевания. Первое, что мне было нужно, – это ускользнуть из Лондона, что я и сделал. Я знал, что дворяне даже не смотрят на слуг. И я сразу же переоделся в слугу.

– Но твои друзья, твоя семья... я хочу сказать, они должны были тебе помочь, рассказать правду.

– Я поначалу думал, что мне следует обратиться к родственникам, но затем решил, что это глупая мысль, поскольку я с ними никогда не был в близких отношениях и мы даже не обменивались любезностями. Я направился в их загородное владение, устроился конюхом в соседнем имении и решил посмотреть, как обстоят дела. Скоро стало ясно, что мои родители и сестры с братьями хотели бы держаться от меня подальше. Они считали меня позором для семьи. Думаю, они опасались публичного скандала, который повредил бы их положению в обществе. Таким образом, я остался в одиночестве. Я не хотел связываться с моими друзьями, боясь подложить им свинью, и принялся за работу, надеясь что-нибудь придумать и расквитаться.

– И ты расквитался?

– Об этом за меня позаботилась судьба. Однажды вечером Кэвет подавился цыплячьей ножкой и умер от удушья. А я примирился со своим положением. Тяжелая работа меня не пугала, семьи у меня больше не было. Я жил на то, что зарабатывал своими руками. Благодаря тяжелому труду я смог забыть о том, что жизнь обошлась со мной несправедливо. Это может показаться странным, но я не жалел о прежнем. Я был вполне доволен своей свободой.