Дорожка под номером двадцать пять, по которой разведчиком проскакал Толян, никаких неприятных сюрпризов не преподнесла. Ночевщиков на ней сегодня не было. Нигде в окнах не горел свет, нигде не стояла припаркованная машина. Можно было начинать обыск.

– Ну, с богом! – прошептал Корабейников и первый шагнул к ветхой калитке Катькиной дачи. – Только ради бога тише!!!

Они поочередно нырнули в темноту, рассредоточившись по дачным участкам, на которые указал им Корабейников, и какое-то время слышался лишь легкий шорох кустов да слабое потрескивание взламываемых дверей. Потом все затихло.

Бедный Самойлов Гавриила Иванович, которого оставили в машине, весь истомился и изнервничался. Чего он больше всего боялся теперь, он и сам бы не сказал.

Воображение рисовало одну картину за другой.

Вот возвращается Артурчик, поддерживая под руки бедную изможденную Катерину. Та смотрит Самойлову в глаза и… тут же презрительно кривится при виде его перебинтованного тела.

Или Артурчик возвращается с бездыханной Катериной на руках, оживить которую никто уже будет не в силах.

А то и вовсе ни с чем вернется. Как же ему жить прикажете после всего этого?! С чем в свой громадный дом возвращаться, с искалеченным телом и разбитым сердцем?!

Ох, господи, пронеси!

Они вынырнули из темноты, будто ниндзя, встали плотным кружком возле машины и начали о чем-то едва слышно переговариваться.

Самойлов не выдержал, распахнул дверь и, скрипя зубами, прошипел:

– Меня кто-нибудь удосужится просветить или как?!

Артур тут же встрепенулся, подлетел к машине и виновато пробормотал:

– Пусто, Гаврила Иваныч.

– Как пусто?! – не поверите, просто расплакаться захотелось взрослому, матерому мужику. – Как это понимать?!

– Никого. – Артур тяжело вздохнул. – И подпол пуст, и чердак, мы даже в туалетах все прошарили. Никого!

– И что теперь? Уезжать ни с чем?! – Самойлов засопел так, будто надышаться не мог прохладным воздухом.

– Зачем! Там еще несколько домов есть на соседних дорожках. Этот мент, извините… Этот Корабейников целый список приготовил из этих огородников-любителей. Хочет каждый дом проверить. Только…

– Что? – Самойлов болезненно сморщился.

Впопыхах, в сборах совершенно позабыл про вязальную спицу. Оставил ее на гостиничном диване, и теперь просто издыхал от желания почесать кожу под повязками.

– Только мы пешком решили идти, без машин. – Артурчик виновато опустил голову. – На соседней дорожке есть один дом, который нам нужно проверить. Толян туда бегал, говорит, свет вроде в окнах мерцает. Решили не привлекать внимания шумом мотора. Вы как, Гаврила Иваныч, не против?

Одному без охраны да еще в таком состоянии оставаться жутко не хотелось. Но там может быть его Катька, без воды, без хлеба, в заточении.

– Все нормально, Артур, ступайте, – проговорил Самойлов, почти не задумываясь. – А я буду вас ждать. Возвращайтесь уже хоть с чем-нибудь, а!..

Двое за стеклом небольшого аккуратного кирпичного домика пили чай. Круглый старинный стол, который по вечному принципу дачников было жаль оттащить на помойку, а дома держать как бы уже и неприлично, был вплотную придвинут к самому окну. В центре стола стоял старинный подсвечник с четырьмя горящими свечками. Круглое блюдо с черешней. Две чайные пары. Тарелка с баранками, сахарница, и тарелка с бутербродами.

– С чем бутерброды, Толян? – прошептал кто-то ему на ухо и звучно сглотнул слюну. – Жрать охота, сил нет. Может, напросимся на чаек, а, как думаешь?

Он никак не думал. Он ждал команды. Скажет Корабейников, он камня на камне не оставит ни от этого дома, ни от этой идиллической картинки. А не скажет… Придется убираться, несолоно хлебавши. Как на рожон-то переть, когда в доме люди? Сидят, разговаривают, улыбаются друг другу.

– Че делать будем, Анатолий?

Корабейников подполз к нему на брюхе прямо по помидорным грядкам, стараясь не обращать внимания на то, как лопаются под брюхом спелые наливные плоды и как моментально пропитывается влагой тонкая ткань выделенной ему водолазки.

– А я знаю! Штурмом нельзя ведь, так?!

– Да вот же… – Корабейников озадаченно умолк.

В принципе, он уже был почти уверен в причастности этих двоих ко всем преступлениям, что совершились в их городе за последнее время.

Номер одного из них плотно фигурировал в списке телефонных разговоров Коломенцева. Но его уверенность к делу не пришьешь. Начальство строго приказало – факты и ничего, кроме фактов!

– Штурмом нельзя, – вздохнул Станислав Андреевич. – Ворвемся и что? Здрасьте, господа хорошие, мы к вам с обыском. А они нам, а основания на обыск у вас имеются в виде бумажки, подписанной прокурором?!

– А оснований нет, – эхом отозвался Толян.

Время тянулось очень медленно. Очень томительно было наблюдать за тем, как бесконечно долго тянется чаепитие.

Артур не выдержал первым.

– Я подойду к окну поближе и постараюсь рассмотреть все, что происходит там в комнате, – прошептал он Корабейникову на ухо. – Если все чисто, то постараюсь как-нибудь выманить эту сладкую парочку наружу, а вы поспешите там все обшарить. Идет?..

Одобрения он не услышал, но оно ему было и не нужно. Скоро начнет светать, а у них дело с места не двигается. Следующей ночью опять, что ли, сюда тащиться? А вдруг за это время девиц поубивают, что тогда?! Тогда его босс и вовсе несчастным станет, и так уже сам на себя стал не похож со своей виртуальной любовью. Очуметь же, как вляпался!

Артур исчез, но вернулся очень быстро, и тут же возбужденно снова зашептал Корабейникову на ухо:

– Без штурма не обойтись! Там девчонки, чую, там!

– С чего так решил? – отозвался Толян, боясь поверить.

Неужели и правда его Шурочка где-то рядом?! Неужели он ее увидит?!

– Подпол там с приоткрытой крышкой. Возле стоят два ведра и табуретка. На табуретке две миски алюминиевые, а в них недоеденная бурда какая-то. Две кружки солдатские и несколько кусков обглоданного хлеба. Ну что, Андреич, делать будем?!

Ну, ныло уже у него все внутри, ныло и замирало – у Корабейникова! И от долгого лежания в раздавленных помидорах, и оттого, что сомневался он очень.

Ну, две миски и две кружки, и что с того? Эта недоеденная бурда вполне могла оставаться от завтрака или от обеда этих двоих влюбленных. А не выбросили потому, что бродячих кошек либо собак прикармливают. А что крышка подпола приоткрыта, так это тоже вполне объяснимо. Проветривается! Разве запрещено законодательством?!

– Трусишь, мент?! – разозлился вдруг Артурчик и снова пополз к окну поближе, не забыв прошипеть напоследок: – Погоны боишься потерять, понятно!