Это довольно сложно, когда ты лежишь на траве, ни о чем не думаешь. А твои вещи разбросаны вокруг. И вот по сигналу нужно резко вскочить, собраться и смыться. Как будто объявлена пожарная тревога.

Я сажусь на траву, рядом плюхается Игорек. Ваня забирается на забор. Я ковыряю мозоли на руках. Огрубевшая кожа отдирается длинными тонкими лоскутками. Я отрываю кусочки и скатываю их в шарики.

Игорек морщится и говорит, что его сейчас стошнит. Я начинаю спорить с ним, напоминая о том, что, когда Ваня ковыряет свои пятки, это, видите ли, никого не смущает, а стоит мне сделать что-то подобное – все сразу начинают изображать чувствительных барышень. Наверное, я делаю много ошибок в словах, потому что мальчишки переглядываются и хихикают.

– Бежим! – вдруг орет Кирилл.

Мы с Игорьком тут же вскакиваем, хватаем с земли рюкзаки и куртки. Ваня спрыгивает с забора и в один кувырок оказывается рядом с нами. Мы втроем удираем прочь, останавливаемся через несколько секунд.

Я пытаюсь отдышаться. Все эти очень резкие нагрузки организм воспринимает плохо. Но что поделать. Будет гораздо хуже, если меня поймают, когда опасность окажется реальной.

– Плохо, очень плохо, – качает головой Кирилл, глядя на часы. – Семь секунд. Семь секунд на побег могут позволить себе только хромые черепахи! У нас не будет столько времени для побега! Все заново.

Мы ноем. Все тело дико болит.

Мышцы онемели и не слушаются, а на следующий день все повторяется снова… Ускоренный курс молодого бойца. Точнее, беглеца.

Кирилл нас не щадит. По выходным мы встаем в дикую рань, чтоб тренироваться. Это снижает риск реального столкновения с врагами, поскольку в шесть утра в воскресенье вероятность встретиться с ними минимальна.

Довольно скоро я осваиваю и преодоление высокого забора, и прыжки с гаражей, и правильное приземление, и многое другое. А ребята, тренируясь вместе со мной, укрепляют ранее приобретенные навыки.

В ходе тренировок я выявила у себя одну способность.

У меня здорово получается прыгать с сарая на сарай, с одного строения на другое. Так далеко, как я, никто не может прыгать. Это преимущество мне обеспечивают длинные сильные ноги и хорошая растяжка.

Даже никто из стаи Архипа не умеет так прыгать.

Та к что у меня появилась своя супер-сила.

И свои собственные пути отступления, недоступные никому.

Сколько бы Кирилл ни тренировал нас правильному побегу, ошибки случаются, убежать удается не всегда. Потому что одно дело до автоматизма довести тренировочный побег в спокойной обстановке, и совсем другое – убежать от врагов на практике, когда они наступают на пятки, и, как любят повторять мои друзья, «очко сжимается от ужаса».

Постоянно среди преследователей я вижу Кита. Он всегда оказывается среди тех, кто гонится за мной после того, как мы с ребятами разбегаемся по разным переулкам. Контролирует, чтобы со мной не произошло ничего плохого. Всегда пытается помочь мне сбежать. Мы больше не остаемся один на один. И не говорим друг другу ни слова с момента расставания у пивнушки. Все, что мы можем, – изредка посылать друг другу взгляды по другую сторону баррикады. И вот по таким редким взглядам мне нужно отгадать, о чем он думает. Кто он мне – друг или враг.

Один раз мы неслись по гаражам, я и мои преследователи. Впереди, за гаражом, раньше был пустырь, а теперь там велась стройка, и строители вырыли глубокую траншею. Разбежавшись, я полетела вперед, через траншею.

Я ударилась боком о мягкий песок и сделала несколько кувырков.

С удивлением обнаружила, что за мной никто не последовал. Они не рискнули прыгать с высоты через траншею.

На секунду я встретилась глазами с Китом, который остался стоять на гараже среди других членов стаи.

От меня не укрылось облечение в его взгляде. Я готова была поклясться, что он рад, что дружкам не удалось поймать меня.

Все, кроме него, смотрели на меня со злобой.

А Кит улыбнулся мне на долю секунды. Не успел скрыть свои эмоции. Правда, он сразу же спрятал улыбку. Но я успела увидеть ее.

У меня не было времени об этом размышлять. Увязая в песке, я побежала вперед.

Стая преследовала нас не каждый день. У нее было много других дел. Но раз или два в неделю мне с ребятами приходилось применять все свои знания на практике.

Главное – соблюдать правила.

Никогда не расслабляться, всегда пребывать в ожидании близкой беды.

Я уже забыла, как можно жить по-другому, несмотря на то, что у меня был выбор.

Но я не могла повернуть назад.

В другой раз, убегая от стаи по мосту возле больницы, я была так напугана, что свернула вправо, забыв, что там открытая местность и меня смогут схватить. Но Кит выручил меня. Пробежав мост, я услышала, как он закричал своим друзьям:

– Налево! Я видел, эта тварь побежала налево!

В следующий раз, унося ноги от них и пробегая возле фабрики, я слишком поздно поняла, что случайно свернула не туда, оказалась между двумя строениями с высоким ограждением впереди. Забор был очень высокий и абсолютно гладкий, и я бы не смогла перелезть через него. Я оказалась в тупике. Я спряталась за железный бак и замерла, надеясь, что преследователи не услышат, как громко бьется от ужаса мое сердце.

Послышались шаги. Кит и еще трое шли в мою сторону. Дойдя до тупика, они остановились.

Кит с ходу сообразил, что я в ловушке и что мне грозит большая опасность. Я видела из своего укрытия, что он с тревогой высматривает меня. Потом Кит сделал шаг… И упал. Он громко вскрикнул, схватившись за ногу.

– В чем дело? – испугались его друзья.

– Нога! Нога!.. – стонал Кит. – Я подвернул ногу! Помогите мне, я не могу идти.

Мальчишки с беспокойством смотрели то на Кита, то на забор и баки, решая, что важнее – поймать врага или выручить друга. В конце концов они выбрали второе и, взяв Кита под руки, повели его прочь. Я смотрела им вслед, поражаясь, как натурально Кит хромает.

* * *

Я знаю, что иногда ближе к ночи он подходит к моему дому. Несколько раз видела его фигуру. Он никогда не приближается… Стоит вдалеке и просто смотрит в мое окно. Я знаю, что он часто бывает на нашем месте у сетчатого забора, где мы столько лет ждали друг друга. Я вижу свежие следы там – не знаю, зачем он ходит туда. Ждет меня? Нет. Если я подойду к забору в то же время, что и он, то Кит убежит. Знает ли он, что я знаю?

С наступлением июня кончаются занятия в школе, я вызываюсь как волонтер ухаживать за цветами в школьной оранжерее, застекленном помещении на заднем дворе. Летом нужно следить за цветами, поливать, опрыскивать и подкармливать их.

Я хожу в оранжерею раз в два-три дня по вечерам. Стараюсь приходить в одно и то же время, потому что замечаю, что Кит тоже туда ходит. Изнутри я не вижу того, что происходит на улице, смотря в стеклянные витрины, я вижу только свое отражение. Но те, кто находится на улице, видят внутренность оранжереи.