Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Над мистером Рамиресом стоял Гусеница, его пистолет был направлен вниз. Голова мистера Рамиреса была… то есть ее практически не было… кровь, какие-то осколки, и…
Сэм отвернулась, и ее вырвало желчью.
Мистера Рамиреса не стало.
* * *
– В школе произведен выстрел. Повторяю, в школе произведен выстрел.
Один-единственный выстрел. Эбби услышала его, сидя в фургоне переговорщиков. Сразу после того, как Гусеница сказал Уиллу, что будут последствия.
Они только что казнили одного из заложников.
– Позвони им! – крикнула Эбби. – Спроси их, что случилось. Кого они застрелили. Позвони им! Спроси у них, в кого они стреляли!
Она метнулась к пульту, лихорадочно нажимая на кнопки, чтобы набрать номер директорского кабинета.
– Дайте мне поговорить с ними! Они будут говорить со мной! Нам нужно знать, в кого они стреляли!
Кто-то схватил ее, оттащил прочь, вокруг слышались крики, кто-то сказал: «Уберите ее отсюда», а Эбби все брыкалась и вырывалась.
– Кого они убили? – кричала она, когда ее вытащили наружу. – Кого они убили?
Глава 43
– …но как? Как они вошли?
– …видать, не заметили их…
– …наблюдали за камерами, вон у Альмы спроси. Альма! Очнись же, наконец…
– …о боже, о боже, о боже…
– …заткнись, мать твою…
– …нужно вытащить его отсюда…
– …позвони им и скажи…
– …а где ты-то был, когда все это произошло? Почему ты не вернулся, когда…
– …сделал небольшой крюк…
– …может, это ты их и впустил…
– …убери пистолет от моего лица…
– …Альма! Возьми же, наконец, себя в руки!
Сэм скорчилась у стены, прижав ладони к ушам и закрыв глаза, потому что если б она открыла их, то увидела бы все эти брызги, и всю эту кровь, и эти маленькие кусочки… Она закашлялась, и ее снова вырвало, опять желчью – в желудке не было ничего, кроме воды. Они все кричали и размахивали своими пистолетами, и Сэм почти уверилась, что в любой момент кто-нибудь опять выстрелит.
Дверь опять закрыли и заперли, и они вновь оказались в ловушке, с этим ужасным запахом рвоты, крови и пота.
В шее болезненно пульсировало, трещала голова. Ее тело было полностью истощено, как будто ужас последнего часа высосал из нее всю энергию до последней капли. Все, на что Сэм была способна, это зажать уши руками и держать глаза закрытыми. Больше всего на свете ей хотелось держать глаза закрытыми.
– Кто-то из них – агент. Надо вырвать им зубы. Нужны плоскогубцы. Ты знаешь, где находится кладовка уборщика?
– Совсем чокнулся? Вырвать им зубы?
– У них в зубах крошечные микрофоны, чтобы другие агенты Круга могли подслушивать! Вот как они узнали. Они знали, что ты ушел за едой.
– Они знали, что я ушел, потому что видели меня через окна в столовке, мудак!
– Нужно вырвать им зубы. Просто чтоб убедиться. Я знаю, какие именно, – у меня есть схема.
– У нас нет микрофонов в зубах! Пожалуйста, отпустите нас!
– Заткнись на хрен!
Кто-то дотронулся до нее. Сэм вздрогнула, но это было мягкое прикосновение, не похожее на железную хватку и пытливые пальцы Шляпника. Нежное, ласковое.
Она открыла глаза. Это была Фиона, которая подползла к Сэм и теперь взяла ее за руку; их пальцы переплелись. Сэм всхлипнула, уткнувшись головой в грудь Фионы. Еще один судорожный всхлип. Вздрогнула, когда подруга погладила ее по волосам, ничего не сказав. Говорить было нечего. И говорить было опасно.
Ну как можно было разговаривать с мамой так, как она разговаривала прошлым вечером! Может, им больше вообще никогда не удастся поговорить. Это было бы последним воспоминанием мамы о Сэм – как дочь обвинила ее во вранье…
Она подумала о той ночи пожара, много лет назад. Представила себе маму, запертую в главном здании поселения вместе со своими родителями и остальными сектантами. Языки пламени, вздымающиеся вокруг нее. Теперь Сэм и сама получила представление о том, какие чувства мама могла испытывать все эти годы назад. Беспомощность. Ужас. Комната наверняка была полна дыма… Сэм коснулась своей покрытой синяками шеи. И удушье.
– Скажи мне, где кладовка уборщицы.
– Слушай, мы же не собираемся открывать здесь зубоврачебную мастерскую, о’кей? Если хочешь, можем запереть их в другой комнате.
– А что, если копы вернутся? Они нужны нам поблизости.
– Одного можно оставить. Если появятся копы, нам всем все равно крышка. И нужно еще и вынести отсюда этот труп. Господи, тебе обязательно было стрелять ему в башку? Какой срач…
– Как копы проникли внутрь?
– Потом с этим разберемся. Давайте уберем этих людей отсюда. Боже, как бы я хотел, чтобы можно было открыть окно – вонь просто несусветная!
– Вы двое, вставайте!
Сэм вся сжалась, вцепившись в куртку Фионы. Она не могла даже пошевелиться.
– Ты что, оглохла? Вставай, мать твою!
Фиона погладила Сэм по волосам, склонившись к ее уху.
– Сэм? Мы должны идти, хорошо? Но у тебя есть я. Можешь держать глаза закрытыми и держать меня за руку, ладно? Как думаешь, сможешь это сделать?
Сэм кивнула. Фиона осторожно помогла ей встать, и Сэм еще сильней зажмурила глаза, потому что если она случайно откроет их, если увидит, что случилось с мистером Рамиресом… О господи, эти его пустые глаза…
– Пошевеливайся, док! – Голос Шляпника совсем рядом. – Или хочешь, чтоб я тебя на себе тащил?
– Ну давай же, Сэм! – Фиона тянет ее, шаг за шагом, запах крови медленно ослабевает. Но все еще чувствуется. Она все еще могла чувствовать его. Точно так же, как по-прежнему ощущала пальцы Шляпника у себя на горле. И призрачный холодок пистолетного дула, упирающегося ей в висок.
Шажок за шажком. Не открывая глаз. Доверившись своей подруге, ведущей ее.
Глава 44
Эбби прислонилась к капоту машины Карвера, дрожа от холода и наблюдая за протестующими на противоположной стороне улицы. Их уже были десятки, они кричали на полицейских, скандировали речовки про Круг, детское рабство, новый мировой порядок. Стихийный митинг протеста снимали несколько съемочных групп телевизионщиков, комментаторы разговаривали с толпой на заднем плане. Хотелось разозлиться на всех этих людей, отдаться жгучей ярости. Но Эбби оцепенела от страха, и в голове у нее не осталось места ни для каких
