благодаря маме и учителям он познает предметы, формы, чувства и эмоции, учится общаться и взаимодействовать с миром. Узнает, что плохо, что хорошо, что опасно, что полезно. Познает первую любовь и первое предательство. Учится, работает, дружит, ненавидит, ошибается, падает, поднимается и начинает все сначала. Это длинный путь и многие даже по итогу жизни так и не обретают мудрость. И потому весь накопленный опыт в жизни житейской переход в жизнь кустодиама, помогая ему быстрее адаптироваться. По сути, возрожденный кустодиам, как новорожденный младенец, только вместо мамы у него Амалиэль. И чтобы не учить его заново ходить, есть, одеваться и прочее, ему и возвращают воспоминания.

— Теперь я начинаю понимать, как важны воспоминания… — прошептала Селена.

— Да. — подтвердил Ингвар. — А теперь представь двадцати шестилетнего детину, у которого мозг новорожденного младенца и его нужно заново учить даже в туалет ходить. Конечно, на такой случай у Амалиэля есть «универсальная память», как он ее называет, и ходить под себя или носить подгузники мне не пришлось. Но адаптация моя была в десятки раз сложнее, чем у других. Им понадобилось пару месяцев, а мне пару лет, и я все равно в отстающих. И за глазами меня иногда называют «Грудничок», потому что для кустодиамов я не серьезный мужчина, а десятилетний пацан. Меня же специально на самый тихий и спокойный участок определили. Он у меня в чистом поле, где живет лишь один аук. И тот настолько старенький, что со дня на день за Завесу перейдет. К людям он уже лет пятнадцать не выходит, потому вокруг него вдруг сделали «квадрат», за которой я и отвечаю. До твоего появления я кучу лет слонялся без дела. А чтобы хоть какую-то пользу приносить, я Амалиэлю в библиотеке помогал. Да и вообще, если бы не он, я бы и правда был по развитию как ребенок десятилетний. Вся моя мудрость — она из умных книжек, что мне Амалиэль читать давал. Он много лет мне помогал, чтобы я наверстывал того, что не вернулось после Возрождения, а все равно на уровне максимум лет двадцати пяти. Надеюсь, с возвращенными воспоминаниями я хотя бы до тридцати дотяну.

— Ничего себе… — только и смогла сказать Селена.

— Теперь ты понимаешь, почему все удивляются тому, что со мной дружит Гадриэль? Без него я бы среди темных тварей не выжил. Ведь «универсальная память» она то хороша, да не очень. Я порой даже свои руки контролировать не мог, потому и попал вместо мишени в ухо наставника. Знаешь, я никогда и никому этого не говорил, но все эти годы чувствовал себя среди кустодиамов, как ребенок с ДЦП среди обычных детей. Вроде бы я такой же, как и все: те же руки, те же ноги, голова вот, два уха, рот и нос, а все равно другой. И окружающие смотрят на меня не так, как на остальных. Кто-то с сочувствием, кто-то с пренебрежением, а кто-то вообще лицо воротит. Сейчас мои различия с остальными кустодиамами минимальны, они уже и не видны даже, но тогда, в самом начале моего пути, они были как пропасть, в которой погибали все мои попытки с кем-то подружиться. А потом со мной начал общаться Гадриэль. И больше я не был один. А потом появилась еще ты. И я испугался. Мало того, что Михаил никогда не доверял мне никаких важных дел, а тут сначала попросил тебя доставить, а потом еще и наставником твоим стать, так я еще и влюбился. А я об этом чувстве только из книжек знал. Что я мог дать тебе? Такой волшебной и необычной девушке пацан десяти лет?! Я и не целовался в этой «жизни» нормально. Но меня поддержала Лиза. Она не знала, конечно, вот этого всего, просто решила, что я застенчивый и подсказывала мне, как стать тебе для начала хорошим другом.

— Тебе это удалось. Ты стал для меня очень хорошим другом. И не только другом. Ты для меня гораздо больше, чем друг и чувства мои… они сильные. Рядом с тобой, я чувствую себя очень счастливой. — Селена тоже решила раскрыть душу. — А поцелуй… Он был очень классный, так что не переживай. Мы с тобой будем много практиковаться.

— На такие тренировки я согласен. Это не с Гадриэлем на стадионе бегать.

— Кстати, о Гадри. У нас с тобой самое идеальное свидание из всех, но … если мы уже очень сильно выбились из графика и рискуем завтра получить от него выговор.

— Боги! — простонал Вар, заново вкусивший всю прелесть поцелуев, но не успевший ей всласть насладиться. — Гадриэль умеет портить жизнь даже на расстоянии.

— Просто он нас любит.

— Но суровою любовью. Переносимся домой?

— Давай! Но обещай, что свидания, пусть и не такие волшебные, мы будем устраивать как можно чаще.

Ответом девушке был очередной поцелуй.

Вар переместил их в коттедж, где все давно спали. Девушка приняла душ и быстро уснула, а вот к бонуму сон не шёл. Он решил отвлечься на чтение. Перебирая томики своей библиотеки, рука Вара замерла возле старенькой книжки кустодиамских сказок, которую Амалиэль читал ему на ночь первые месяцы после Возрождения. Решив, что сказки могут убаюкать его и сейчас, бонум принялся за чтение. Одна из сказок показалась Вару очень интересной.

Жила-была на свете красна девица Веледа. И была она такая сладная, что влюбился в нее сам Авсень — бог осеннего солнца. Приносил он вместе с ветром возлюбленной подарки: то букетик цветов полевых, то корзинку ягод. Но Веледа считала Авсеня богом легкомысленным. Сегодня он есть, завтра его нет, да и приходит лишь на три месяца, потому на ухаживания не отвечала.

Симпатична была Веледа и местному колдуну, которого селяне прозвали Черный. Но и на его ухаживания Веледа не отвечала, к чему ей муж, что поклоняется злым богам. Черный отказа не принял, да и принёс красавицу в жертву своим же темным богам. Увидев девушку убитой, братец ее взмолился богам и Прави, и Яви, и Нави. Ответили те, да оживили сестрицу, взамен взяв жизнь ее брата. Пришел на помощь и Авсень. Подарил он своей возлюбленной колечко. Но не простое. Сотворила его для Веледы богиня воды Агидель. Колечко это защищало Веледу, а еще и даровано ей возможности будущее предвидеть. Еще и двух защитников Авсень оставил для своей любимой. Малу — смотрителя из мира Нави и Бону — смотрителя из мира Прави. Поразилась такой заботе Веледа, да тут же согласилась с Авсенеи свабедку сыграть будущей