В Нью-Йорке, на обратном пути, Сергей встретился с еще одним русским композитором-эмигрантом, Верноном Дюком. Лина уже уехала в Москву. Дюк был близким другом, снискавшим успех на Бродвее; Сергей любил поддразнивать его, говоря, что он торгует собой на Великом Белом Пути[343]. Сергей навестил мать Дюка, Анну, большую его поклонницу, которая хотела услышать подробности о его жизни в Москве. Дюк описал эту встречу в своих мемуарах. «Сергей Сергеевич, вы хотите сказать, что коммунисты выпускают вас?» – «Совершенно верно, Анна Алексеевна. Как вы видите, это я, в целости и сохранности»[344].

Анна спросила, как дела у Лины. Сергей сказал, что в конце года она приедет вместе с ним в Соединенные Штаты, поскольку у него в это время запланированы гастроли. «А мальчики тоже поедут с вами?» – уточнила она[345]. Сергей, не ответив на этот вопрос, перевел разговор на другую тему. Дюк утверждает, что «позже узнал» – оказалось, Святославу и Олегу отказались выдать разрешение на выезд за границу, «другими словами, их оставили в России в качестве заложников»[346].

Даже в личной беседе Сергей опасался высказывать критические замечания относительно жизни в Советском Союзе, поэтому принялся восторженно рассказывать о многочисленных заказах, чудесной квартире, подмосковной даче, которую он снимал на лето, и об английской школе, в которую ходит Святослав. У Олега был частный учитель, англичанин, который занимался с ним английским и арифметикой. Платой за разрешение на выезд были похвалы Советскому Союзу, поэтому о запретах и ограничениях не было сказано ни слова. Сергей только пожаловался Дюку, что Лина «ноет время от времени – но ты ее знаешь». А затем искренне признался: «Непросто быть женой композитора»[347].

Весной 1937 года Сергей и Лина провели некоторое время дома, но на лето опять разъехались. Ему нравились курорты в горах Северного Кавказа, где было не слишком жарко, а она предпочитала Крым с его морем и теплым климатом. Закончив Кантату к 20-летию Октября, Сергей уехал на месяц в Кисловодск, в располагавшийся в оазисе среди живописных гор санаторий имени 10-летия Октября. О Великой Октябрьской революции нельзя было забывать даже во время отдыха. Отдыхающие ежедневно пили воду из минеральных источников, для них устраивали экскурсии в горы, шахматные турниры, теннисные и волейбольные матчи. В номере у Сергея был рояль, благодаря чему он мог продолжать работу над новыми произведениями. Вечерние развлечения, или «культурная программа», состояли из танцев на открытом воздухе в сопровождении оркестра Кисловодской филармонии. Сергей освоил несколько танцевальных движений с помощью брошюры «Памятка по современным танцам для изучающих танцы на курортах Кавказских Минеральных Вод, с рисунками и диаграммами». Позже он пробовал танцевать с Линой, но жена нашла его неловким партнером – слишком неуклюжим, скованным и напряженным. Отсутствие координации у композитора, обладавшего таким чувством ритма, озадачило ее. К тому же он был очень плохим пловцом.

Сергей уговаривал Лину приехать к нему в Кисловодск, но отдыхать в санатории имени 10-летия Октября ей не разрешалось. Это право было дано только людям, обладавшим высоким положением и заслугами перед государством, на членов их семей привилегия не распространялась. В конце концов Лина решилась на 10-часовой перелет на трех самолетах до черноморского курорта Сочи, где вода была теплой, а волны высокими. Там в «культурную программу» входило исполнение гимнов, прославляющих Ленина и Сталина. Однако отдых не помог привести в порядок расшатанную нервную систему. Лина по-прежнему страдала от бессонницы и сильно скучала по мужу. Соседи по гостинице были «исключительно неинтересными» и не считались с остальными – в любое время суток хлопали дверьми, громко разговаривали и смеялись[348]. В ответ на ее жалобы Сергей предложил жене приехать в Кисловодск и поселиться в гостинице «Интурист». Лина так и сделала, но уже несколько дней спустя снова уехала. Сергей был недоволен «капризами» супруги: «Прекрасно представляю, что творится у тебя в голове… Сначала тебе не понравился Кисловодск, потом понравился, но, следуя порыву, ты поехала в Москву. Однако, проехав Ростов и проснувшись в поезде, ты увидела пасмурную, дождливую Москву и снова передумала»[349]. Лина не знала, где ей хочется быть, не могла найти места, в котором чувствовала бы себя комфортно. Она снова оказалась брошенной, одинокой. Сергей, как обычно, был погружен в свои дела, хоть и старался устроить для Лины выступление в Харькове, чтобы осенью она спела там «Гадкого утенка».

Сергей обращался с женой примерно так же, как с детьми: главное – вовремя отвлечь и занять делом. Меньше всего Сергею хотелось, чтобы домочадцы лишний раз требовали к себе внимания. Вообще-то у него лучше получалось успокаивать возмущенных нянь, чем утешать жену. Ника и Степановна жаловались, что работают сверхурочно, и Сергею приходилось задабривать обеих женщин, чтобы присматривали за Святославом и Олегом все лето, пока родители в отъезде. Он предупредил Лину, что с нянями надо вести себя полюбезнее, иначе они попросту уволятся. Участие Сергея в воспитании детей было весьма незначительным – время от времени отец следил, чтобы мальчики все делали вовремя и не отлынивали от уроков. Сергею достаточно было знать, что Святослав и Олег встают в восемь, ложатся в девять или десять и большую часть дня занимаются арифметикой, а также английским, французским и русским языком. У мальчиков вошло в привычку привлекать внимание родителей, жалуясь на болезни. Однажды у Олега действительно поднялась температура, после того как он выпил слишком много молока и переел дыни. Сергей запаниковал и вызвал докторов. Врачи осмотрели мальчика и заявили, что необходимо соблюсти хотя бы однодневный карантин, на случай, если у ребенка дифтерия. Но через несколько часов жар спал сам собой…

Осенью 1937 года пришло время организовывать заграничное турне, и на этот раз Лина настояла, что будет сопровождать Сергея. Они еще не знали, что это будет их последняя совместная поездка на Запад. Дети опять остались в Москве, чтобы гарантировать возвращение родителей. Сольные концерты и выступления с оркестрами сопровождались официальными приемами, на которых присутствовал не только Прокофьев, но и Лина. Неофициальные Сергей посещал без жены. Он выступил в Праге, Париже, Лондоне и многих городах Соединенных Штатов, включая Бостон, Боулдер, Колорадо-Спрингс, Денвер, Детройт, Лос-Анджелес, Нью-Йорк и Вашингтон, округ Колумбия. Регулярные отчеты о его действиях отправлялись в Москву из советских посольств в Париже, Лондоне и Вашингтоне.