– Эдуард знает? – Голос Джорджа явно утратил напор, словно лишился своей волшебной силы. – Ты сказал: мы знаем. Что известно Эдуарду? Что ты ему сказал?

– Конечно, он знает, и считай, что знает обо всем. Станет ли он с этим что-либо делать? Нет, не станет. Стал бы я что-то делать? Стал бы, и немедля, потому что у меня нет ни малейшего желания терпеть скрытую враждебность, и я предпочитаю наносить предупреждающие удары быстро. Но Эдуард любит тебя так, как может любить только добрый брат, и он обладает гораздо большим терпением, чем я. Но, брат мой, позволь сказать тебе, что ты меня не удивил, придя сюда и сказав, что ты как был предателем, так им и остался. Это я и без твоего заявления знал. Да мы все об этом знаем.

– Я пришел сюда не за этим. Только чтобы сказать…

И снова до меня доносится скрип кресла, из которого кто-то резко поднялся, и почти крик Ричарда:

– Что там написано?! Читай вслух! Что там написано?

Даже не видя его, я знаю, что он показывает на свой девиз, вырезанный на массивной деревянной плите, украшающей каминную трубу.

– Да ради Бога!

– Loyauté me lie, – цитирует Ричард. – Я связан верностью. Тебе этого не понять, но я сердцем и духом предан своему брату Эдуарду, королю. Я верю в порядок, благородство, Бога и короля, и что они едины, и что верность моя распространяется на обоих в равной степени. И не смей даже задавать мне свои вопросы, потому что мои убеждения стоят выше твоего понимания.

– Но я всего лишь хотел сказать… – Голос Джорджа становится просительно-заискивающим. – Всего лишь хотел сказать, что не все так ясно насчет короля и королевы и что если мы следуем закону, а он – нет, то, может, нам тогда стоит разделить королевство по-честному, как мы с тобой поделили наследство Невиллов. Поделить и править им вместе. Он же отдал тебе северные земли и позволил тебе править ими почти единолично. Почему бы ему не отдать мне таким же образом центральные графства, а себе оставить юг королевства? У принца Эдуарда есть Уэльс. Что в этом плохого?

На мгновение в комнате повисает тишина. Я знаю, что Ричарда будет искушать мысль о том, чтобы сделать северные земли отдельным королевством и стать его правителем, и делаю еще один крохотный шажок к двери и начинаю отчаянно молить о том, чтобы он смог выдержать, смог отказать брату и сохранить верность королю. Я молюсь о том, чтобы мой муж не совершил ничего, что могло бы повлечь гнев королевы на наши головы.

– Плохо, что это мошеннический передел королевства, которое он выиграл в честном бою, – прямо отвечает Ричард. – Он добыл все королевство целиком в честном бою, в котором на его стороне сражался я и даже ты. Он не будет его делить, потому что тем самым разрушит наследие своего сына.

– Я удивляюсь тому, что ты защищаешь сына Елизаветы Вудвилл, – мягко произносит Джордж. – Из всех людей именно ты, которого вытеснили из сердца брата ее колдовские уловки. Ведь именно ты был лучшим его другом, самым любимым из приближенных, но теперь ему ближе всех она, а следом идет ее брат, драгоценный Энтони, а после – сыновья этой простолюдинки, а после – его постоянные спутники по всем кабакам и борделям города: Томас и Ричард. И все равно я вижу, что сын Вудвилл нашел в твоем лице защитника. Выходит, из тебя получился весьма любящий и заботливый дядюшка.

– Я защищаю своего брата, – возражает Ричард. – А о семействе Риверсов я не говорил ни слова. Мой брат женился на женщине, которую выбрал он сам. Это его выбор, не мой, но его я всегда буду защищать.

– Ты не можешь хранить верность ей, – заявляет Джордж.

И снова я слышу паузу, понимая, что мой муж сейчас колеблется: это правда, он не может хранить верность королеве.

– Мы поговорим, – прерывает молчание Джордж. – Не сейчас, потом. Когда юный Вудвилл захочет сесть на трон. Вот тогда и поговорим, когда мальчишка из Графтона, бастард простолюдинки, пожелает занять трон Англии и взять корону нашего брата, завоеванную им для себя и для нашей семьи, но не для них. Вот тогда мы и поговорим. Я знаю, что ты верен Эдуарду, я тоже. Но только ему, моему брату, и нашей крови королей. Не этим бастардам-полукровкам.

Я слышу, как он разворачивается на каблуках и идет по комнате, и делаю шаг назад к оконному проему. Как только они открывают дверь, я изображаю легкий испуг и чуть вздрагиваю, словно удивленная встречей с ними. Джордж едва кивает мне и проходит мимо, Ричард же останавливается и просто смотрит ему вслед.

Замок Миддлем, Йоркшир

Июль, 1474 год

Ричард держит свое обещание, и, хотя мы и живем с матерью под одной крышей, я почти ее не вижу. Ее комнаты расположены в северо-западной башне, возле сторожевой башни, для удобства охраны, и смотрят окнами на крытые соломой крыши и каменные фронтоны городских строений Миддлема, в то время как наши комнаты находятся высоко в основном здании замка, а из окон открывается вид, как из орлиного гнезда. Мы часто ездим в Лондон, в замки Шериф-Хаттон и Барнард в сопровождении охраны и друзей, а она остается все время в одних и тех же комнатах, каждый день наблюдая за восходом из одних и тех же окон и за заходом из других, наблюдая, как солнечные лучи отбрасывают одни и те же тени.

Я приказываю, чтобы нашего сына Эдуарда никогда не водили гулять по дороге, огибающей ту часть замка, чтобы он никогда не смог увидеть свою бабушку. Я не хочу, чтобы ее хоть что-нибудь с ним связывало. Наш ребенок носит королевское имя, и он тот самый внук, которого так жаждал мой отец. Сейчас его отделяет от трона множество претендентов, но я ращу его образованным и смелым, таким, как подобает быть королю. Так бы хотел мой отец, так должна была бы поступить моя мать. Но она прокляла меня и мой брак, поэтому я не дам ей даже возможности бросить издалека взгляд на моего любимого сына. Она будет для него мертвой, как, по ее словам, мертва для нее я.

В середине лета она просит нас с Ричардом о встрече, причем с нами обоими сразу. Записку приносит ее старшая прислужница, и Ричард бросает на меня вопросительный взгляд, словно желая понять, не хочу ли я ей отказать.

– Мы должны с ней встретиться, – нехотя говорю я. – Что, если она заболела?

– Тогда ей надо посылать за лекарем, а не за тобой, – отвечает он. – Она знает, что при желании может вызвать лекаря из Лондона. Она знает, что в этом я ее здесь не ограничиваю.

Я смотрю на леди Уорт:

– Чего она хочет?

– Мне она сказала лишь то, что хочет вас увидеть, – качает она головой. – Вас обоих.

– Хорошо, приведите ее к нам, – решает Ричард.

Мы сидим в одинаковых креслах, почти тронах, в главной гостиной зале замка Миддлем, и не встаем, когда входит моя мать, хоть она и останавливается, словно ожидает, что я встану перед ней на колени в ожидании получить благословение. Она осматривает гостиную, словно желая увидеть, что мы изменили в ее доме, и приподнимает брови, словно бы не одобряя наш выбор новых шпалер.

Ричард щелкает пальцами слуге.