Чтобы ознакомить с новостями членов кабинета министров, я просил их собраться в 17.00. Присутствовал и президент.

Я изложил собравшимся последние известия о московских переговорах, а также идею Маннергейма об одновременном обращении к Западу с призывом о помощи. Члены кабинета министров были ошеломлены жесткостью предъявленных требований. Мысль о том, что Финляндия не будет иметь выхода к Ладожскому озеру, что два значительных города и несколько важных промышленных районов будут отторгнуты от страны, что нам предъявлены совершенно новые требования об отторжении района Салла, была ошеломляющей. Несколько членов кабинета предлагали обратиться к Англии и Франции с призывом о помощи. Ханнула, как и раньше, выступал именно за этот вариант; теперь с ним полностью был согласен Ньюкканен. Мне снова пришлось говорить о неэффективности помощи Запада, о сложности получения разрешения на транзит по территории Швеции.

Когда заседание было в самом разгаре, позвонил маршал Маннергейм. Он сказал, что с минуты на минуту ожидает известия о ситуации на фронте, попросил не принимать окончательного решения, пока он не сообщит нам эти данные и не выскажет свое мнение сегодня вечером. Мы согласились отложить принятие решения до вечера: информация главнокомандующего нужна была для оценки ситуации, и членам кабинета требовалось время для размышлений.

В промежутке между заседаниями я пригласил для разговора британского и французского послов, Веркера и де Во. Во время встречи я откровенно рассказал им о поездке нашей делегации в Москву, о требованиях Советского Союза. Я также информировал их о поездке Свинхувуда в Германию и Италию.

Оба посла выразили свою благодарность за откровенность, поскольку честная игра важна для обеих сторон. Они напомнили, что у Финляндии есть время до 12 марта для обращения о помощи. Я поднял вопрос о получении бомбардировщиков. Я также передал мнение главнокомандующего о том, что мы должны направить призыв о помощи, несмотря на начало переговоров. Идея не понравилась послам. Они сочли, что запущенный военный механизм будет трудно остановить.

Заседание кабинета министров возобновилось в 20.00, я зачитал донесение главнокомандующего, полученное в промежутке между заседаниями:

Прочитав это донесение, я продолжал: «Такова точка зрения главнокомандующего. Ситуация такова, что мы вынуждены заключить мир. Мы должны спешить, пока не наступил полный коллапс. После этого нас никто ни о чем не будет спрашивать. Я много думал по этому поводу и пришел к заключению, что мы должны дать нашим представителям на переговорах полномочия заключить мир на таких условиях, которые являются возможными; одновременно предложить договориться о немедленном прекращении военных действий. У нас есть причины возражать против предъявленных нам условий; они отличаются от тех, которые мы получили перед выездом нашей делегации. Новая линия границы лишит нас основного промышленного района на Карельском перешейке, а также частично Куусамо и Салла».

Заседание продолжалось; я вышел позвонить министру иностранных дел Швеции в Стокгольм. Произошел следующий диалог:

Когда я вернулся на заседание кабинета министров, там в самом разгаре было обсуждение доклада главнокомандующего о текущем положении на фронте для ответа, который предстояло направить нашей делегации. Все выступившие члены кабинета министров, за исключением Ханнула и Ньюкканена, поддержали мое предложение о том, что мы должны дать полную свободу принятия решений нашим представителям в Москве. Ханнула пытался приуменьшить значение доклада главнокомандующего, поскольку информация в докладе ограничивалась только ситуацией на Карельском перешейке; ничего не было сказано о положении на Восточном фронте. Он считал, что армия не потерпела поражение, а условия мира столь тяжелы, что принять их невозможно. Он снова предлагал обратиться к западной помощи.