— Это было необходимо, — шепнул скрипучий, как хруст ребер, голос. — Любое великое свершение требует крови.

Котяра подавил дрожь отвращения и встал перед стариком, стиснув когти в кулак.

— И ради каких великих свершений принес ты столько жертв?

— Сначала я послал тебя как свою антенну, Риис Морган с Темного Берега. — Еще один мучительный вздох легких, и снова ведьмы под вуалью нарисовались в люке. — Но когда ты прибыл, встреча с Извечной Звездой потрясла все твое существо. Твое волшебство — мое на самом деле — создало тебе кожу света, чтобы защитить от ее лучей в пустыне, где ты приземлился. А в качестве Котяры ты был для меня бесполезен. Так что я вынужден был послать гремлина. Когда ты его уничтожил, ты сбросил кожу света. Ты снова стал Риисом, и гремлин был больше не нужен. Моей антенной стал служить ты. А мне только это и было нужно — вернуть себе гномов. — Старик судорожно дышал, прижав к горлу искривленную руку. — И не дерзай спрашивать меня зачем. Ты это узнаешь — в свое время… время… время… время надо сейчас использовать очень мудро

Ведьмы подплыли ближе, успокаивая переутомленного хозяина. Сквозь вуали они бросали неодобрительные взгляды на Котяру.

— Хватит! — зарычал Котяра, и они отступили, чертя в воздухе защитные знаки между Котярой и собой. — Кто этот старик? Отвечайте!

Ведьмы молча пятились.

— Они отвечают только мне, — шепнул Даппи Хоб.

— Ты мне не нравишься, старик. — Прижавшись к земле по тигриному, Котяра оказался перед креслом сморщенного старика. — Ты говоришь, что убил Лару, и я хочу об этом знать подробнее. И хочу знать, кто ты. — Зловещие звезды вспыхнули в раскосых глазах, вытянутая лапа вцепилась когтями в рубашку старика. — И ты мне расскажешь.

Котяра оторвал от кресла тело старика, невесомое как пичуга, и пол ушел у него из-под ног, а сам он беспомощно повис в когтях мохнатого широкоплечего человека с зелеными змеиными глазами. Он из тела Даппи Хоба глядел на собственные звериные метки. А из-за этих зловещих зеленых глаз злорадно глядел на него Даппи Хоб.

— Теперь ты мой, Риис Морган. — Голос Котяры произносил слова Даппи Хоба, и старческое тело бескостно болталось в когтистых лапах. — Проснись — и помни!

Крик перешел в оглушительный рев. Котяра почувствовал, как его сознание отделяется от истрепанного тела, где оно помещалось. Улетая в Великое Молчание, откуда все вышло, Котяра вспомнил Рииса. Все воспоминания вернулись оттуда, где плетутся сны, и он вспомнил, как пытался исцелить Лару от боли — от ран, в которых чувствовал себя виноватым. И эта боль снова обратила его в Котяру.

Воспоминания растекались, как ударившаяся о берег волна. Общее сознание Котяры и Рииса дрожало в Великом Молчании перед черной тьмой Даппи Хоба. С телепатическим жаром открылась жизнь почитателя дьявола.

Он помнил теперь, как рос здесь, в Габагалусе, два с лишним миллиона дней тому назад, был сыном фермера, выращивающего сусло. Как в молодости выучился на ракетного пилота, искал счастья за пределами планеты, исследуя опасные миры, ближайшие к Извечной Звезде, где мало кто осмеливался бродить. Коварные межзвездные течения выбросили его на Край Мира, в гущу спрутообезьян и грибов с ядовитыми спорами. Он пропал бы там, как и многие незадачливые путешественники, если бы не демон из Горнего Воздуха. Дьявол эфира поселился в обломках ракеты, и случайно — по мановению ловкой руки слепого бога Случая — мешанина разбитой оптики приборов оказалась великолепным приемником света Чарма от Извечной Звезды и эфирных форм из Горнего Воздуха — короны Звезды.

Именно этот демон научил Даппи Хоба строить из осколков линз уловители душ. Прислушиваясь к голосу, шептавшему у него в голове, когда он смотрел в призматические осколки, саламандроподобный исследователь из Габагалуса, застрявший на Краю Мира, стал одержим демоном из Горнего Воздуха.

Эфирные дьяволы состоят из Чарма Извечной Звезды и из темноты, что поглощает ее свет. Они — разумы, бестелесны, клубятся рядом и сквозь друг друга. Но если им удается найти путь к физической форме, ими овладевает голод.

Вот это и случилось с Даппи Хобом. В один миг Риис постиг и опустошительный голод демона — ненасытимую жажду тьмы к свету, пустоты к веществу. Эфирный дьявол слился с Даппи Хобом, и они стали одним целым.

Риис узнал этого демона. Плавая в Великом Молчании, он ощутил его яркую, злобную сущность, злой разум Темного Берега. Там его знали под многими именами: Ариман, Велиал, Шайтан. Даппи Хоб привел его с собой, когда гномы швырнули его в Бездну. Они не хозяина своего свергли, но демона, который владел их хозяином.

Риис корчился в демонической жадности Даппи Хоба, желая поглотить все мистические миры: Темный Берег, Светлый Берег, Горний Воздух и самое Извечную Звезду, Съесть все, сжевать все до самого внутреннего имени.

Демон ощущал своим предназначением поглощение всех миров, но пока что он не мог даже убраться с одного темного мира, куда вышвырнули его гномы. Два миллиона дней он ютился в теле Даппи Хоба на Темном Берегу, поглощая людские жизни, оставляя — как свалки — общие могилы. Он пожирал боль и создавал города себе в помощь — огромные талисманические линзы, оправленные в сталь и бетон, чтобы разместить там свою раздувающуюся жадность, огромную, как сам камень этого мира.

Он поедал боль, два миллиона дней боли, чтобы вырастить в себе волшебную силу, перебросить ее через Бездну и начать пожирать Светлые Миры…

Чары распались, и Котяра пошатнулся, вернувшись в свое тело, а старика выпустил из когтей. Перед своими глазами он видел собственные черные лапы и когтистые пальцы. Он снова был Котярой — но теперь помнил все пережитое в теле Рииса Моргана. Но эти воспоминания были незаметной мошкой на фоне ужаса, которым несло от видения Даппи Хоба.

— Ты — ты Сатана!

Сморщенное тельце саламандры — голова едва до плеча Котяре — глядело с кресла, куда его кинул Котяра.

Котяра дрожал от глубинного ужаса. Чтобы собраться с мыслями, сдержать панику, он вслух произнес утешительную мысль:

— Магия, которая опоганила эти миры, — это твоя магия, а не моя.

— Твоя магия — это моя магия, Риис Морган. — Высохший старик костлявой рукой ткнул себя в грудь. — Я послал тебя на Ирг. — Он судорожно вздохнул и попытался выпрямиться. — Ты сам — часть моей великой магии. И ты служил мне хорошо — хотя и поневоле. — Он махнул рукой ведьмам, и они помогли ему встать на дрожащие ноги. — Знать, что ты не виноват в зверствах гремлина и его змеедемонов на Ирте — достаточная для тебя награда за причиненную боль?

Разум Котяры полыхал языком пламени, обжигая ясностью. Мысль о том, что он был пешкой в руках чудовищного демиурга, демона, подавлявшего миры и пожиравшего жизни, угнетала сознание. Усилием воли Котяра заставил разум работать, чтобы понять чудовищность того, с чем он имел дело.

— А создательница миров? — спросил он чуть слышно. — А дитя, не шевелящееся в ее чреве? — Он вгляделся в погибель, замаскированную под немощного старика. — Это правда?