К тому же они – все трое – стали намного богаче. За то время, что они провели в Европе, выплаты по контрактам и денежные призы, которые они получили, составили почти 200 000 долларов.

Наконец, у Уилбура появилось множество друзей во Франции, о чем он раньше даже не думал. Спустя долгое время он отправил благодарственное письмо Леону Болле, в котором написал: «Мы не забываем о том, что вы потратили много времени и пошли на большие жертвы ради того, чтобы помочь нам, и делили с нами наши успехи и были вместе с нами, когда нам было плохо». Это нельзя компенсировать никакими деньгами, и «мы всегда будем помнить об этом».

Для Орвилла большое четырехмесячное путешествие по Европе означало столь необходимую ему смену обстановки и возможность восстановить силы. Для Кэтрин оно стало огромной наградой за все, что она так долго делала для братьев.

Помимо всего прочего, как станет ясно через несколько лет, они увидели Европу в те прекрасные времена, когда в ней еще царили мир и процветание, когда многочисленные американцы открывали для себя мир путешествий и познания нового и когда об ужасах новой, современной войны еще не было известно. Путешественники из всех уголков Америки, которым довелось побывать тогда в Европе, никогда не забудут этого. Не забыли и Райты. Больше им не довелось так же чудесно провести время втроем.

Ну а пока они наслаждались дорогой домой.

I.

После шумного приема в Нью-Йорке с хором портовых гудков, заголосивших, когда лайнер входил в гавань, и толпами репортеров и фотографов, сопровождавших каждый их шаг во время однодневного пребывания в городе, трое Райтов сели в поезд до Дейтона. Он прибыл на вокзал в пять часов пополудни в четверг 13 мая 1909 года. Толпа встречавших их достигала невиданных размеров. Стреляли пушки, по всему Дейтону гудели заводские гудки, встречавшие выкрикивали приветствия.

Кэтрин, увидев епископа Райта в тот момент, когда они с братьями выходили на перрон, закричала: «О, вон папа!» – и кинулась к отцу, чтобы заключить его в объятия. Уилбур и Орвилл тоже тепло обнялись с отцом. Вокруг стоял такой шум, что никто не мог разобрать ни слова.

Потом были объятия от Лорина, Нетты и их детей. Затем, пробираясь сквозь толпу, Уилбур и Орвилл пожимали сотни рук. Увидев огромного пожилого офицера полиции Тома Митчелла, Уилбур крикнул: «Привет, Том!» «Молодец!» – ответил Том, пожимая руку Уилбуру.

В одном из репортажей было написано, что Кэтрин выглядела как типичная американская девушка, возвращающаяся домой, – на ней был элегантный серый дорожный костюм и большая широкополая темно-зеленая шляпа. Как единственная в мире женщина, три раза поднимавшаяся в воздух на аэроплане, она привлекала почти столько же внимания, сколько ее братья.

В Нью-Йорке она отчитала журналистов за публиковавшиеся в американской прессе «легкомысленные» репортажи о некоторых знатных европейцах, проявлявших интерес к братьям. Она сказала, что любит Америку, но американцы не всегда понимают европейцев, которые проявили большую отзывчивость. Она не может слушать без возражений, когда кто-то говорит о них недоброе. Но сейчас, в шуме толпы, было не время и не место для подобных замечаний.

Уилбур был «крепким и загорелым», Орвилл тоже выглядел хорошо – определенно намного лучше, чем когда он уезжал из Дейтона в январе, – но по-прежнему прихрамывал. Епископ Райт, находившийся в центре происходящего, говорил мало, но все время «любовался» своими двумя сыновьями, которые сделали фамилию Райт, а также город Дейтон известными всему миру.

У входа на вокзал стояли в ожидании 11 экипажей, готовых отвезти семью и городских чиновников на Хоторн-стрит. Каждый из трех экипажей, зарезервированных для Райтов, был запряжен четверкой белых лошадей. Епископ и Орвилл сели в первый, Уилбур и Рейчлин – во второй, а Кэтрин, Лорин и его семья – в третий.

На всем пути от вокзала до дома улицы были заполнены людьми. Народ стоял на тротуарах, люди высовывались из окон, дети размахивали маленькими флажками. Хоторн-стрит и участок перед домом Райтов были украшены флагами, цветами и японскими фонариками. Остановившись, наконец, у перил крыльца-веранды, Кэтрин крикнула соседям через улицу: «Я так рада добраться до дома, что не знаю, что делать».

Она и братья еще долго стояли в передней гостиной, принимая длинную процессию старых друзей и соседей. Количество людей в толпе на улице перевалило за 10 000.

На следующий день в дом 7 по Хоторн-стрит прибыли мэр Эдвард Буркхард и несколько городских чиновников, чтобы обсудить с семьей предстоящие «настоящие празднества».

В разговоре с местным репортером вскоре после визита городской администрации Орвилл сообщил, что, несмотря на совет докторов воздержаться от полетов в Европе, он вскоре возобновит полеты в Форт-Майере. Правда, Уилбур и Кэтрин считали, что ему будет слишком тяжело вернуться на место катастрофы. Он должен подождать до тех пор, пока не проведет тренировочные полеты. Но для Орвилла вопрос был решен. Это должен быть Форт-Майер. И он к нему готов.

Мастерская Райтов на 3-й Западной улице вновь превратилась в «улей» во главе с Чарли Тэйлором. «Самая важная задача, стоящая перед нами в настоящее время, – это подготовка к испытаниям в Форт-Майере», – сказал репортерам Уилбур. Они с Орвиллом «лично» строили самолет, который должен был летать там. Старая машина так сильно пострадала в результате крушения, что в дальнейшем использовать можно было только мотор и трансмиссию.

20 мая было объявлено, что президент Тафт вскоре наградит братьев несколькими медалями на церемонии в Белом доме.

Конечно, Кэтрин должна была поехать с ними в Вашингтон. Епископ Райт, в свою очередь, считал себя обязанным принять участие в нескольких церковных мероприятиях в Индиане. Чтобы привлекать как можно меньше внимания, братья и Кэтрин без лишнего шума уехали из Дейтона на более раннем поезде, чем ожидалось, и их отъезд заметили только несколько железнодорожных служащих на вокзале.

Они собирались провести в Вашингтоне всего один день – 10 июня. В их честь состоялся ланч в «Космос-клабе», который в этот день отказался ради Кэтрин от своей обычной практики пускать только мужчин. Среди прочих знаменитых вашингтонцев, присутствовавших на ланче, выделялся Александр Белл.

Вскоре после ланча вся компания пешком проследовала в Белый дом. Там, в Восточной комнате, в присутствии почти 1000 мужчин и женщин президент Тафт от имени Американского аэроклуба вручил братьям две золотые медали. Стоя рядом с Райтами, президент с его 188 сантиметрами роста и 136 килограммами веса казался на их фоне огромным. Обращаясь к своим землякам из Огайо, он говорил строго по существу дела и с нескрываемой теплотой: