Она имела в виду сына бабки-самогонщицы, зарубленной географом. Что же, видимо, в ее поездке в родной город был высший смысл: она не только отца реабилитировала и обелила его имя, отыскав подлинного убийцу, вернее, убийц, но и совершенно случайно вышла на след иного преступления и помогла невиновному.

– Об этом, прошу вас, тоже надо сделать репортаж. Думаю, получится неплохой.

Она отлично знала, что, как водится, получится убойный.

– Держите меня в курсе дела. Если будут заминки и проблемы, то сразу подключайте меня. А когда он выйдет из колонии, то поможем ему и материально, и с трудоустройством. Пусть начнет новую жизнь, если, конечно, сможет…

Остальное от нее более не зависело.

Сделав паузу, Лера добавила уже несколько иным тоном:

– Но теперь предстоит заняться обстоятельствами смерти моего отца. Потому что, вероятно, он не покончил жизнь самоубийством, а был убит!

* * *

Она помнила слова географа, теперь находившегося под следствием по факту причастности к убийству бабки-самогонщицы (он, однако, еще упорно отрицал свою вину, однако Лера была уверена: рано или поздно признается), о том, что ее отца в СИЗО кокнули.

Результаты блиц-расследования, только для нее, не заставили себя ждать. Всплыли показания патологоанатома, производившего тогда вскрытие тела отца, и помимо официального, констатирующего самоубийство, отчета составившего другой, неофициальный, исключительно для себя.

Из этого неофициального отчета следовало, что отцу сначала сломали подъязычную кость, а потом повесили, инсценировав суицид.

Читая документы у себя в кабинете, Лера то и дело плакала. Отец-то был реабилитирован, однако вернуть его к жизни было нельзя.

Несмотря на ужас ситуации, утешение она находила именно в факте его убийства, как бы ужасно это ни звучало.

Он не покончил с собой, признав вину, которую признавать было нечего.

Его убили.

Устранили, свалив на него все грехи и тем самым подведя черту под деяниями маньяка.

И позволив настоящему маньяку еще столько лет находиться на свободе – и только по счастливому стечению обстоятельств, видимо, не иначе, как божественному промыслу, никого больше не убить.

Было даже не столь интересно, кто убивал ее отца – то ли сокамерники, то ли продажные менты. Хотя и те и другие должны были понести наказание.

И, как узнала Лера из расследования своего Убойного отдела, уже понесли: два средней руки уголовника, которые получили указание помочь с устранением сидевшего в СИЗО маньяка, что они с радостью исполнили, за что дела на них были закрыты, переселились в мир иной.

Одного меньше года спустя зарезали во время разборок, а другой около года назад скончался от тяжелой формы рака.

Что же, и тут провидение пособило.

Лера не верила в судьбу, а просто приняла то, что произошло, как должное: те, кто убил ее отца, были мертвы, и дело с концом.

С концом?

Нет, она получила ответы на многие вопросы, но еще не на все. Оставался последний.

А именно ответ на вопрос, кто же стоит за организацией убийства отца. Уголовники же не по собственному почину решили отца убить, потому что, если бы сделали это, то понесли бы наказание, хотя бы минимальное, а не вышли бы буквально несколько дней спустя на свободу.

Она похоронила своих мертвецов, но не до конца.

Ей требовалось имя того, кто отдал распоряжение.

Лера прекрасно понимала: вряд ли она могла рассчитывать на какие-то доказательства, только на слухи, конфиденциальные сведения и инсайдерскую информацию из правоохранительных, а также криминальных кругов.

Именно это члены Убойного отдела для нее и собрали, не привлекая внимания и действуя крайне осторожно.

Наконец настал день в конце ноября, когда Лера получила тонкую папку с заключительным отчетом по делу смерти своего отца. Она два дня не открывала ее, борясь с внезапным желанием так никогда и не узнать правды.

Потому что, не исключено, тогда она никогда не сможет похоронить своих мертвецов.

И, отправив на выходные Феденьку к Федору Б. Крылову, его Маше и их близнецам, Лера, в воскресенье работая в столичном офисе, наконец, завершив неотложные дела, открыла ящик стола и вынула оттуда тонкую папку.

И принялась читать.

Пятнадцать минут спустя она знала, кто виноват в смерти ее отца. Кто отдал приказание устранить его, свалив на него все грехи. Кто получил повышение за разоблачение маньяка и внеочередное звание.

Это был отец Кирилла Белогорко.

* * *

Лера, вполуха слушая то, что говорил ей представитель финансового отдела, вышла из лифта и произнесла:

– Хорошо, согласна с вами, но мы поступим все же так, как считаю нужным я.

Они подошли к дверям конференц-зала, в котором их ожидала делегация потенциальных инвесторов. Ведь после того, как, задействовав последние финансовые ресурсы и вложив даже часть собственных денег, Лера выкупила медиахолдинг своего бывшего босса (где, став полновластной хозяйкой, первым делом вышвырнула вон двух ничтожеств: дочку-тезку и ее любовника, сверкавшего очочками адвоката – карать она их не стала, сочтя, что они и так получили по заслугам, оказавшись у разбитого корыта и потеряв разом не только власть, но и деньги), потенциальные инвесторы, с которыми она вела переговоры, все же отказались от сотрудничества, пришлось искать новых.

И они нашлись – солидная, становившаяся все более могущественной финансовая корпорация, желавшая вложить деньги в ее небольшой холдинг.

Раскрыв дверь из непрозрачного стекла, Лера прошла в конференц-зал и обвела взором собравшихся мужчин. Как водится, сплошные представители сильного пола и ни одной женщины.

Даже референтки или секретарши не было.

К этому Лера уже давно привыкла, поэтому, ставя свой кейс прямо на стол, произнесла:

– Добрый день, господа! Рада, что мы можем начать наши переговоры. Итак…

И она обвела еще раз глазами тех мужчин, что сидели напротив нее. О каждом из них члены Убойного отдела предварительно собрали досье. Лера прекрасно знала, с кем имеет дело – и чего стоит ожидать.

Кажется, одного из заявленных боссов не было, и его место занял какой-то не знакомый ей молодой смазливый тип в пижонских очочках в затейливой дизайнерской оправе, шикарном деловом костюме и галстуке несколько вызывающей расцветки.

Лера равнодушно скользнула по его холеному загорелому лицу – и вдруг ее как током ударило.

Чувствуя, что ноги подкашиваются, она схватилась за стоявший на столе кейс, а затем, не смотря на этого типа, осторожно села.