Наконец, Сказание. В нем вроде бы Владимир встречается на каждом шагу, так что у некоторых исследователей даже появляется впечатление, что произведение это было написано в окружении Владимира Андреевича.

Однако если присмотреться (что-то слишком часто мне приходится использовать этот зачин!), окажется, что роль Владимира какая-то пассивная. Ну, на самом деле — он вроде князь, брат Дмитрия, а решение об атаке Засадного полка принимает не он, а Боброк. «Видев же то князь Владимер Андреевичь падение русскых сынов не мога тръпети и рече Дмитрею Волынцу: „Что убо плъза стояние наше? Который успех нам будеть? Кому нам пособити? Уже наши князи и бояре, вси русскые сынове напрасно погыбають от поганых, аки трава клонится!“ И рече Дмитрей: „Беда, княже, велика, не уже пришла година наша: начинаай без времени, вред себе приемлеть…“» Князю остается только молиться.

Так, может, это отражение того, что в реальности воеводой Засадного полка и был Дмитрий Волынский? А Владимира Серпуховского приплели позже?

И что же мы получаем, если признаем существование Засадного полка и достоверность сведений Сказания? Что русские войска стояли вдоль Дона, спиной к нему. Лишь тогда Засадный полк, отправленный вверх по реке, мог оказаться на правом фланге. Но… в этом случае в пределах традиционного Куликова поля (даже расширенного до пределов от Непрядвы до Мечи) воины Боброка не могли атаковать с юга на север. Чтобы и это было возможно, Дон должен в месте сражения течь с востока на запад. А знаете, где он так делает? В низовьях, после того как отворачивает от Волги к Азовскому морю. Как раз там, где должен был проходить Мамай, если он отступал от нынешнего Волгограда на юго-запад, к своим владениям, как это утверждают булгарские летописи. И где находились будто бы те самые донские казачьи городки, население которых преподнесло Дмитрию иконы, когда он проходил мимо них, направляясь домой после битвы.

Интересно, да? Может, на самом деле Куликовская битва и проходила в тех местах? Тогда дело было так. Для борьбы с Мамаем Тохтамыш (Тохта), законный хан, привлек войска из Великого Владимирского княжества. Части эти отправились воевать примерно в те же края, где когда-то в составе армии Тохты били Ногоя. И преграждали они Мамаю, разбитому на Волге, путь не на Русь, а в его собственный улус, в Таврию и Крым. Стояли на правом берегу Дона, спиной к реке. Это объясняет часть сведений Сказания, казачьей легенды о Донской иконе Божьей Матери и «Нариман тарихы», в традиционной версии представляющиеся нелогичными. Но совершенно не объясняет того, откуда тут взялись Непрядва и Меча. Полазил я по картам тех мест (Нижнего Дона), даже дореволюционным. Но ничего подходящего не нашел. А такая заманчивая выстраивается версия!

Если же полный набор сведений из Сказания не учитывать, получается, что от чего-то нужно отказываться. От чего? От расположения «Засадного полка» (беру в кавычки, так как, как мы видим, неизвестно, был ли он засадным или просто резервом) на правом фланге — трудно. Все-таки, в отличие от всего остального, этот факт подтверждает не только Сказание. А вот дальше… Достоверность известий о расположении полка Боброка вверх по Дону и о его наступлении на север абсолютно одинаковая — все строится на сведениях Сказания. А это, как мы уже могли убедиться, источник достаточно ненадежный. Хотя бы по причине позднего времени создания, наличия значительного числа очевидных ошибок и большой претенциозности. Выбирать же одно из двух недостоверных предположений…

Но, может быть, у нас есть возможность уточнить этот вопрос за счет локализации места битвы? Так, как делали историки, привязавшиеся к нечаевскому Куликову полю. Правда, мы уже видели, что у них результат получился сомнительный: «Засадный полк» пришлось загонять на левый фланг, несмотря на то, что большинство сведений локализует его все же на правом. Но все же…

Посмотрим, что же мы знаем о поле боя. Для начала укажем еще на одно место в том же самом Сказании, которое опровергает «школьную» схему расположения войск. Это знаменитое «гадание Боброка». Ночью перед боем Дмитрий Волынский вывозит будто бы своего тезку Дмитрия Московского в чисто поле между расположением обоих войск и показывает ему приметы. И что же они видят?

«…Став посреди обоих плъков и обратився на плък татарскый, слышить стук велик и кличь, и вопль, аки тръги снимаются, аки град зиждуще и аки гром великий гремить; съзади же плъку татарьскаго волъци выють грозно велми, по десной же стране плъку татарскаго ворони кличуще и бысть трепет птичей, велик велми, а по левой же стране, аки горам играющим — гроза велика зело; по реце же Непрядве гуси и лебеди крылми плещуще, необычную грозу подающее».

Обратили внимание? Непрядва упомянута, когда речь идет о татарах. То есть она находится никак не за спиной русских! К ним-то Дмитрий разворачивается позже, и видит, что там «бысть тихость велика».

Понятно, что «гадание» — сугубо литературный прием. Однако же Непрядву в нем автор почему-то использует при описании расположения татарского стана. Кроме того, в некоторых вариантах Сказания «трупия же мертвых обапол реки Непрядни, идеже была непроходна, сиречь глубока, наполнися трупу поганых». Традиционно считается, правда, что это удар «Засадного полка» загнал в Непрядву прорвавшихся татар. Но такая версия — именно версия, не подкрепленная свидетельствами документов. Так что вполне возможен и другой вариант: Непрядва была в тылу у татар, и их туда загнали, уже разбив и преследуя. Либо они стояли к реке левым флангом, и их трупы по обоим берегам реки — последствие удара «Засадного полка» не в тыл, а в лоб левому флангу Мамаева войска. В любом случае, местоположение русского войска с Непрядвой в источниках никак не связывается. Это про поле говорится, что оно было у устья Непрядвы, а не про позиции москвичей.

Что же касается самого поля, то под этим наименованием раньше фигурировало значительно большее пространство. К примеру: «Куликово поле, урочище, Тульской губернии, в Епифанском уезде, простирающееся от вершины рек Упы и Зуши к востоку даже до Дона и вмещающее в себя, кроме оных рек, множество других рек, вершины и все течение реки Непрядвы, со впадающими в нее речками». Можно представить, что автор словаря опирался на упоминавшуюся выше «Книгу Большому Чертежу», словесное описание не дошедшей до нас карты России, составленной в 1627 г. в Разрядном приказе по распоряжению государя Михаила Федоровича. Причем карта эта опиралась на более старую. И интересовали ее составителей именно те сведения, которые связаны «с обороной юга от татар и с организацией сторожевой и станичной службы». Поэтому, составлял он в первую очередь список «теми тремя дорогами рекам и колодезям, и на реках татарские перевозы и перелазы, которыми татаровя приходят на Русь». Речь идет о Муравской, Изюмской и Калмиюсской дорогах.

Так вот, там говорится: «А Тула город каменной, стоит на реке на Упе, на левом берегу, а Упа река вытекла от Куликова поля с Муравского шляху». В другом же списке перед словами «от Куликова поля» стоит «из Волово озера от верху речки Непрядвы, и реки Мечи, и реки Соловы, и Плавы от дороги».