— Ку-ку! Тута я! — сообщил Зигя радостно.

— У этих дядь телепончики есть! — наябедничал Матвей. — С кучей игр!

— Телепонсики? Где? — взревел Зигя, проминая макушкой крышу микроавтобуса.

Когда Матвей опять повернулся к стеклу, дорога опустела. Только катилась по асфальту бейсбольная бита. Багров поцеловал Ирку.

— Мы будем вместе, пока смерть не разлучит нас! — торжественно сказала Ирка.

Позади них кто-то застенчиво кашлянул. Для Зиги, один выдох легких которого способен был разорвать автомобильную покрышку, это было слишком деликатное покашливание. Ирка и Матвей разом обернулись. Рядом с Зигей сидела Аидушка свет Плаховна.

— «Пока смерть не разлучит нас!» Что ж я, зверь, что ли? Опять жа, чего врать-то, и разнарядочки пока на вас нетути! — сказала она, с умилением промокнув глазки краем платка.

Багров прижал Ирку к себе

— Не бойся! Пока я жив, никто тебя не обидит!

Хотя слова эти были обращены не к Плаховне, она услышала.

— Ах как емко сказанул! Сразу на две вещи намекнул! — восхитилась старушка. — Первая: что он некромаг. «Пока я жив!» То есть сейчас он ишшо жив, а через пять минут не очень-то и жив! А вторая — что, пока он как бы жив, обижать тебя будет только он один! Делиться, понимаешь, ни с кем не желает!

— Что вам нужно? — спросила Ирка сухо.

Мамзелькина, придвинувшись, глянула на нее совсем близко:

— Ох-ох-ох, молодость! А ведь я давно знала, что вы с Багровым поженитесь!

— Это еще почему? — не удержалась Ирка.

— Да есть у меня примета одна верная! Если парень в течение часа рассказывает девушке, как устроены внутренности лягушки или как у него пригорела каша, и она его до сих пор слушает и ободряюще смеется, значит, она хочет замуж

— Я про лягушек не рассказывал! — возмутился Багров.

— Полно врать-то. Глупостев ты всяких наболтал — ой-ой! Ушки прям в трубочку свертываются! — сказала Мамзелькина, очень смутив своим всезнанием Матвея.

— Давай-ка, милый, трогайся! — деловито распорядилась Аидушка. — У всех дела! У нас тоже!

Матвей поехал. За ним с облегчением двинулось и все гудящее автомобильное стадо. Проехав метров двести, Багров обнаружил лазейку и припарковался. Автобус мелко трясся и подпрыгивал на рессорах. Это на своем сундуке дрожал Зигя. Плаховну он боялся до затмения сознания. Старушка, явно получая от этого удовольствие, ворковала и щипала Зигю за толстую щечку.

— Оставьте ребенка в покое… Что вам надо? — едва скрывая гнев, спросила Ирка.

— Вот так вот прямо сразу? В лоб? — огорчилась Аидушка. — А «здрасте» сказать? А про здоровье спросить?

— И как ваше здоровье?

— Плохое здоровье! Ножки отекать стали. А в остальном ничего. Не берет меня смертушка! Ох, не береть! И с чего бы это? — сказала Плаховна и захихикала.

После этого внимательно посмотрела на Ирку и поинтересовалась, волнуется ли она. А то вид уж больно напряженный.

— Мы пока еще медленно волнуемся! — осторожно откликнулась Ирка.

Аидушка понимающе кивнула, схватила термос, который Матвей с Иркой возили с собой, резво отвинтила крышку и, капнув на дно с полногтя чая, щедро долила что-то из принесенной с собой бутылочки. Отхлебнула и от удовольствия зажмурилась. Щечки у нее порозовели.

— Лекарство! — объяснила Плаховна. — И не надо, пожалуйста, улыбочек! А то обижусь и решу прямо сейчас брезент с косы постирать. Ишь как заляпалси!

Старушка потянулась к брезенту, но снимать его не стала, а лишь ногтем поковыряла грязь.

— Ну что, смертушка моя несостоявшаяся! Не пожелала тогда старухе помочь? — спросила она у Ирки.

Та что-то пробурчала, отводя глаза, чтобы не смотреть на старуху.

— Что, девонька, не любишь меня? — проницательно спросила Мамзелькина.

— Не люблю! — честно ответила Ирка.

Мамзелькина кивнула, сильно не обидевшись.

— Не любишь — и не люби! — разрешила она. — Ты меня даже ненавидь! Только по шерстке гладь и медовушки наливай!.. Свет-то твой заморил тебя совсем! Как ты, бедная, заработалась! Лица нет! Вызовов-то много? Почитай, из всех дыр нежить полезла!

Подтверждая ее слова, крышка ближайшего канализационного люка подскочила. Выскочил хмырь и, на четвереньках резво перебежав дорогу, нырнул в следующий люк. Спасался хмырь очень резво. Ирку с Багровым он даже не заметил. Похоже, убегал от кого-то, кто за ним гнался.

— Говорят, и чудищщи всякие невиданные в город полезли! Ай-ай-ай! — продолжала Мамзелькина. — И что они все в Москве-то забыли? Так и летать сюда, так и ползуть!.. Куды термос убираешь! А ну дай! Мне без лекарствы ни-ни!

О крышку термоса снова брякнуло бутылочное горлышко. Болтая, Аидушка не забывала подливать себе «чаечка», сопровождая всякий глоток рассказом, что ей много жидкости нельзя. Глазки ее совершенно исчезли. Щечки разрумянились.

Ирка с Матвеем терпеливо ждали. Их одолевали нехорошие предчувствия. Они понимали, что старуха заявилась не просто так и теперь издевается над ними, заставляя терпеть свое общество. Выпив в третий раз чаечек, Плаховна вернула крышку на термос и застенчиво спустила в рюкзак совсем уже опустевшую бутылочку.

— Это была присказка. А теперь будет сказочка… Хочу я заключить с вами сделку. По рукам? — произнесла она голосом внезапно трезвым и неприятным, похожим на скрип мокрого пальца по стеклу.

— Нет, — твердо ответила Ирка.

Плаховна ничуть не обиделась. Она, как видно, другого ответа и не ждала.

— Когда-то давным-давно, когда не было ни светлых стражей, ни Эдема, ни времени, ни пространства, ни нашей планеты, ни Солнца, ни звезд, ни даже меня, произошел огромный…

— …взрыв! — подсказал Багров.

Аидушке хотелось говорить самой. Она нетерпеливо царапнула ему щеку ноготком, и губы у Матвея замерзли. Теперь он мог только мычать.

— Взрыв! — признала старушка. — Все знает, умница, и до сих пор жив!.. Частицы первоматерии, до того бывшие безмерно крошечной точкой, такой, которой, быть может, и вовсе не существовало в физическом — хе-хе! — смысле, а была только одна невещественная мысль! — рассеялись, разлетелись. Чем дольше тикали часики времени, тем дальше частицы первоматерии оказывались друг от друга! А раз так, то и чудеса иссякали, и магии становилось меньше! Так было повсюду, так, могилочки мои невыкопанные, происходило и в нашем мире!.. У нас тоже магия поначалу была везде, потом начала истаивать, а вместе с ней уменьшалось и число творений первохаоса! Теперь магия в чистом виде есть только в нескольких магических школах типа Тибидохса или Магфорда, в перстнях волшебников, в некоторых артефактах и кое-где еще, по мелочи. Вроде как вода, стоящая в ямах на дне высохшего пруда…