Это событие разбиралось в парламенте, и результатом его было принятие билля, определившего нормы международного права о недопущении насильственных действий против послов иностранных государств.

Матвеев в июле 1708 г. покинул Англию.

В 1710–1711 гг. в Лондон был послан известный деятель петровского царствования князь Борис Иванович Куракин (1676–1727), свояк царя Петра через Евдокию Лопухину, на сестре которой Ксении был он женат. Он с детства находился при дворе, принимал участие в «потехах» Петра, в Азовском походе, в Нарвском сражении, командовал Семеновским полком под Полтавой, и все эти военные подвиги совершил человек со слабым здоровьем, с малых лет жестоко болевший: «По вся годы лежал огневою и лихорадкою много времени», и, что удивительно, выздоравливавший после таких необычных лечебных процедур, как, например, та, которую он описал в автобиографии: «Людям своим велел принесть воды самой холодной, со льдом, ушат, а сам лег на постелю и велел себя поливать в таком самом жару, аж покамест пришел в безпамятство и уснул. И заснув, пробудился от великого холоду и озяб; и потом велел себя положить к печи и окутать. И пришел в великий пот и спал чуть не целыя сутки. И по том сну пробудясь пришел в великую тощету и слабость; а жару и ознобу или какой лихорадки и огневой больше не послышал в себе, только в великой слабости был, так что не мог ходить дня с четыре; и потом имел великий апетит до яденья».

Куракин бывал во многих европейских странах с разными поручениями от царя – так, в Риме ему было поручено настоять на непризнании Лещинского польским королем; он принимал участие во многих важных конференциях, проявляя такт, ум и политическую зрелость.

Он, будучи одним из самых образованных людей своего времени, оставил дневник, а также очерк истории петровского царствования и множество записок по разным вопросам. Куракин завещал построить военную богадельню в Москве, здание которой сохранилось (за исключением церкви) на Новой Басманной улице.

Куракин написал любопытные записки о своем пребывании в Англии.

Послом в Англии в 1711–1713 гг. был некий надворный советник Альбрехт фон дер Лит, не оставивший памяти о себе, его в 1714–1716 гг. сменил барон Бертрам фон Шак из Голштинии, который стал известен тем, что вмешивался в переговоры Англии и Дании, не имея никаких полномочий от русского правительства, почему и был заменен в 1716 г. Федором Павловичем Веселовским, с которым связана такая, вполне в русских традициях, история.

Дело было в том, что его брат Абрам, резидент при венском дворе, подозреваемый в участии в деле царевича Алексея, узнал о жестоких пытках и казнях тех, кто в какой-либо степени был замешан в его замыслах, бежал из Вены и скрывался в Англии, став невозвращенцем. Петр I потребовал, чтобы оба брата Веселовские – он и Федор – вернулись в Россию, но получил отказ. Тогда он уволил Федора Веселовского с поста посла, назначил другого, Михаила Петровича Бестужева-Рюмина, и потребовал от английского правительства уже насильственной выдачи Веселовских. Однако получил в полном соответствии с традициями английской демократии следующий ответ: «Английский король не может исполнить просьбы царя, не нарушая права убежища, которое должно оставаться неприкосновенным у всех народов, тем более, что лица, о выдаче которых требует царь, не были ни судимы, ни приговорены к наказанию»[202].

Ответ этот был воспринят в Петербурге вполне в соответствии с русской практикой: в России не привыкли уважать права человеческой личности, и отправили в Англию резкое и настолько оскорбительное письмо, что в ответ на него английское правительство было вынуждено отозвать своего посла из России и выдворить русского посла М. П. Бестужева-Рюмина. Таким образом, он провел совсем немного времени в Лондоне в качестве посла: 6 июня 1720 г. получил аудиенцию у короля Георга I, а 14 ноября статс-секретарь Джеймс Стэнхоуп предложил ему покинуть Англию в течение 8 дней.

Попытки добраться до строптивых Веселовских не прекращались и при Екатерине I. Пренебрегая неотложными внешнеполитическими заботами, русские пытались привлечь к этой задаче французский двор, прося его употребить все влияние, чтобы не только запретить переход Веселовских в английское гражданство, но позволить арестовать их и вывезти за пределы Англии в Россию.

Российские привычки не изменились с того давнего времени: как сейчас выдвигают недоказуемые обвинения уголовного характера, лишь бы схватить несогласных, так и тогда делали то же самое: из Петербурга обещали предоставить сведения о денежных растратах Веселовских, как только их вывезут на родину. Однако парламент не поверил российским домогательствам и отказал в выдаче – Веселовские остались в Англии. Уже через много лет, думая, что в Петербурге с восшествием на престол сына царевича Алексея, порядки переменились и можно просить разрешения вернуться на родину, Федор Веселовский послал прошение в Верховный тайный совет, управлявший тогда государством, и получил отказ – таких, как, он российский режим долго не забывал.

Дипломатические отношения между Россией и Англией возобновились только через 12 лет – в 1732 г. в Лондон к двору короля Георга II прибыл российский посол князь Антиох Дмитриевич Кантемир, широко образованный литератор из знатной молдавской семьи, автор известных сатир, родоначальник сатирической литературы и философ, переведший на русский язык трактат Фонтенеля «О множестве миров», запрещенный позднее церковниками. Кантемиру принадлежит честь ввести в русский язык такие слова, как «гражданин», «депутат»», «идея», «природа», «материя», ему также принадлежит такое выражение, как «смех сквозь слезы», иногда приписываемое Гоголю. Он не только активно участвовал в дипломатических переговорах, но и занимался литературным трудом – именно в Лондоне были впервые, задолго до России, изданы его известные сатиры. Однако такой образованный посол предпочитал бороться с распущенными журналистами, печатавшими неугодные русским властям статьи и книги, не полемикой, а применением физической силы. Так, в ноябре 1735 г. во Франции вышел памфлет некоего графа Локателли под названием «Lettres moscovites» («Московитские письма») с весьма нелестным описанием российских порядков. Памфлет сразу же перевели на английский язык, и послу из России последовал приказ принять меры по запрещению его, но в Англии это было сделать невозможно (в России не могли поверить, что английское правительство бессильно против свободы печати). Кантемир же нашел выход – он предложил автора побить. Как отреагировали в Петербурге, осталось неизвестным.

Несмотря на то что Кантемир не был хорошо известен в лондонском свете и не приобрел друзей среди англичан, о нем вспоминали как об англофиле. По словам французского дипломата, «…даже родись он в Лондоне, он не был бы большим англичанином»[203].

Кантемира, пробывшего на посту посла с 1732 по 1738 г., заменил князь Иван Андреевич Щербатов, сделавший прекрасную карьеру – посланником в Испании и Константинополе, вице-президентом Коммерц-коллегии, а впоследствии и президентом Юстиц-коллегии. Еще в молодости он поехал в Англию, и причем на собственные средства. Три года, проведенные там, Щербатов посвятил изучению языков, астрономии, навигации, и кроме всего этого, он «вступал в глубочайшие части математики». В 1719 г. Щербатов обратился к послу Федору Веселовскому с просьбой похлопотать о принятии его в английский флот, но получил отказ от англичан, которые приняли решение не обучать иностранцев на своих военных судах. Как посол Щербатов прибыл в Лондон и 1 сентября 1739 г. имел аудиенцию у короля Георга II в Кенсингтонском дворце. Щербатов был первым русским послом, кто знал английский язык. Он находился в Англии довольно долгое время – с 1739 по 1746 г., правда, с перерывами: в 1741 г. назначили Семена Кирилловича Нарышкина, первого щеголя своего времени и приверженца роговой музыки (в оркестре каждый музыкант дул свою единственную ноту в оркестре). Он продержался до 1743 г., и после его отзыва англичане просили опять прислать к ним Щербатова, «яко тамо уже лучше всякаго другаго знакомаго» – очевидно, новые российские послы были для них уж очень невтерпеж.