При этом возвращение домой словно удесятерило творческие силы и воображение Лавкрафта. Период 1926–1927 гг. стал очередным временем сверхпродуктивной прозаической и поэтической работы. Он писал не только стихи, рассказы и повести, но и публицистические и критические статьи, поддерживал, как всегда, обильную переписку и взялся сразу за два романа.

И первым из произведений этого периода стал «Зов Ктулху», ныне являющийся самым, пожалуй, известным текстом Лавкрафта. Задуманный еще в 1925 г., рассказ был завершен в конце августа — начале сентября 1926 г. Значение этой истории для последующего творчества Лавкрафта заключается в том, что в ней он впервые попытался заложить четкие основы для игры в мифотворчество, к которой всегда был склонен. И хотя никакой стройной «мифологии Ктулху» ни в этом, ни в последующих рассказах мы не найдем, все же именно с этого произведения Лавкрафт начал стремиться, по мере возможности, представлять в своих рассказах некую единую картину Вселенной. Стремление это не было сильным, многие последующие тексты имеют крайне слабое отношение к «ктулхианской» мифологии (а то и не имеют никакого). Однако сама идея системы тайных знаний об окружающей Вселенной, лучше отражающей ее истинную сущность, нежели привычные нам представления, всегда привлекала и увлекала Лавкрафта.

Главные идеи «Зова Ктулху» неприкрыто высказываются автором еще в самом начале — в виде эпиграфа из Э. Блэквуда о древних существах, воспринимающихся как боги и чудовища, а также знаменитого вступления к тексту. Лавкрафт писал: «Проявлением наибольшего милосердия в нашем мире является, на мой взгляд, неспособность человеческого разума связать воедино все, что этот мир в себя включает. Мы живем на тихом островке невежества посреди темного моря бесконечности, и нам вовсе не следует плавать на далекие расстояния. Науки, каждая из которых тянет в своем направлении, до сих пор причиняли нам мало вреда; однако настанет день и объединение разрозненных доселе обрывков знания откроет перед нами такие ужасающие виды реальной действительности, что мы либо потеряем рассудок от увиденного, либо постараемся скрыться от этого губительного просветления в покое и безопасности нового средневековья»[208].

Прочитав эту скептическую тираду, читатель начинает знакомиться с записками Френсиса Терстона, уроженца Бостона. В начале рассказа речь идет о странных открытиях, сделанных дядей рассказчика — профессором Джорджем Гэммелом Эйнджеллом. 1 марта 1925 г. к Эйнджеллу явился молодой скульптор Генри Уилкокс, который принес изображение странного существа, которое ему якобы привиделось во сне. В том же кошмаре молодой художник видел циклопические руины и слышал фразу «Ктулху фхтагн». Созданный же Уилкоксом барельеф изображал тварь, явно чуждую всему земному: «Это было некое чудовище, или символ, представляющий чудовище, или просто нечто рожденное больным воображением. Если я скажу, что в моем воображении, тоже отличающемся экстравагантностью, возникли одновременно образы осьминога, дракона и карикатуры на человека, то, думается, я смогу передать дух изображенного существа. Мясистая голова, снабженная щупальцами, венчала нелепое чешуйчатое тело с недоразвитыми крыльями; причем именно общий контур этой фигуры делал ее столь пугающе ужасной. Фигура располагалась на фоне, который должен был, по замыслу автора, изображать некие циклопические архитектурные сооружения»[209]. Эйнджелл заинтересовался историей скульптора, так как уже встречал похожее изображение и слышал сходные слова на конгрессе Американского археологического общества.

На конгрессе присутствовал неожиданный гость — полицейский инспектор Джон Легресс из Нового Орлеана. Он продемонстрировал делегатам конгресса маленькую скульптуру, которая как две капли воды походила на барельеф Уилкокса. «Она изображала монстра, очертания которого смутно напоминали антропоидные, однако у него была голова осьминога, лицо представляло собой массу щупалец, тело было чешуйчатым, гигантские когти на передних и задних лапах, а сзади — длинные, узкие крылья. Это создание, которое казалось исполненным губительного противоестественного зла, имело тучное и дородное сложение и сидело на корточках на прямоугольной подставке или пьедестале, покрытом неизвестными иероглифами. Кончики крыльев касались заднего края подставки, седалище занимало ее центр, в то время как длинные кривые когти скрюченных задних лап вцепились в передний край подставки и протянулись под ее дно на четверть длины. Голова монстра была наклонена вперед, так что кончики лицевых щупалец касались верхушек огромных передних когтей, которые обхватывали приподнятые колени. Существо это казалось аномально живым и, так как происхождение его было совершенно неизвестным, тем более страшным»[210].

Это изображение чудовища было конфисковано Легрессом во время рейда против загадочных сектантов, устраивавших свои обряды в самом сердце луизианских болот. В ходе шабаша демонопоклонники повторяли одну и ту же фразу: «Пхнглуи мглвнафх Ктулху Рльех вгахнагл фхтагн». Суть этого клича-заклинания объяснил задержанный полицией сектант Кастро. Оно якобы обозначает следующее: «В своем доме в Рльехе мертвый Ктулху спит, ожидая своего часа». Кастро рассказал, что он и его последователи придерживаются очень странных верований: «Были эпохи, когда на земле господствовали иные существа и они создали большие города… Останки этих существ еще могут быть обнаружены: они превратились в циклопические камни на островах Тихого океана. Все они умерли задолго до появления человека, но есть способы, которыми можно их оживить, особенно когда звезды вновь займут благоприятное положение в цикле вечности. Ведь они сами пришли со звезд и принесли с собой свои изображения… У них есть форма — ибо разве эта фигурка не служит тому доказательством? — но форма их не воплощена в материи. Когда звезды займут благоприятное положение, они смогут перемещаться из одного мира в другой, но пока звезды расположены плохо, они не могут жить. Однако хотя они больше не живут, но они никогда полностью не умирали. Все они лежат в каменных домах в их огромном городе Рльехе, защищенные заклятиями могущественного Ктулху, в ожидании великого возрождения, когда звезды и Земля снова будут готовы к их приходу. Но и в этот момент освобождению их тел должна способствовать какая-нибудь внешняя сила. Заклятия, которые делают их неуязвимыми, одновременно не позволяют им сделать первый шаг, поэтому теперь они могут только лежать без сна в темноте и думать, пока бесчисленные миллионы лет проносятся мимо. Им известно все, что происходит во Вселенной, поскольку форма их общения — это передача мыслей. Так что даже сейчас они разговаривают друг с другом в своих могилах. Когда, после бесконечного хаоса, на Земле появились первые люди, Великие Древние обращались к самым чутким из них при помощи внедрения в них сновидений, ибо только таким образом мог их язык достичь сознания людей. И вот, прошептал Кастро, эти первые люди создали культ вокруг маленьких идолов, которых показали им Великие Древние: идолов, принесенных в давно стершиеся из памяти века, с темных звезд. Культ этот никогда не прекратится, он сохранится до тех пор, пока звезды вновь не займут удачное положение, и тайные жрецы поднимут Великого Ктулху из его могилы, чтобы оживить его подданных и восстановить его власть на земле»[211]. Кастро также указал, что история о Ктулху упоминается в «Некрономиконе» Абдула Альхазреда.