— Давно? — эта новость меня почему-то взволновала.

В памяти всплыл приступ кашля у ее служанки. Что, если это был не театральный ход, а первый звоночек скорой вспышки алой смерти?

— Этим утром у нее был лекарь Лих, — ответил мужчина. — Индовир кончился.

Это значило, что, если ничего не предпринять, она умрет. И не только она.

Но, несмотря на все, у меня проснулась только жалость к девушке. Легко презирать того, кто здоров и силен. С больными все работает несколько иначе.

К храму мы подъезжали со стороны одной из четырех площадей. Его я в свой первый визит в город не видела и сейчас была поражена конструкцией и архитектурой. Потому что храм состоял из нескольких десятков толстых колонн, которые плотно накрывал стеклянный купол. Внутреннее убранство было рассмотреть сложно. Не столько из-за того, что внутри горели то ли факелы, то ли напольные чаши, сколько потому, что у храма толпилось множество горожан.

Плевали они на вспышку алой смерти. Плевали на те деньги, что должны были заплатить им из казны герцога за повиновение всем приказам. Они толкались, старались прорваться в храм, но в проходе, что обосновался между двух колонн и был похож на арку в стекле, стоял мужчина в белоснежной рясе. Его одежды были подпоясаны широким золотым поясом, на груди висел массивный кулон, который то и дело выглядывал из-под густой светлой бороды, когда жрец взмахивал руками и требовал у всех присутствующих прийти в себя.

— Что же вы делаете?! — его зычный голос коснулся и нас, остановивших лошадей в нескольких метрах от толпы. — Придите в себя! На улицах буйствует опасная хворь! Разойдитесь по домам, не подвергайте смертельной опасности своих детей и родителей!

— Это герцог Этьенский подвергает нас опасности! — раздалось из толпы.

И тут же возникло несколько голосов, поддерживающих это заявление.

— Это он запретил выезжать и въезжать в его земли! Не видать нам лекарей и исцеления!

— Это из-за него мы все умрем!

— Что вы такое говорите?! — не выдержала я, подтолкнув лошадь пятками. Снежинка нехотя двинулась с места по направлению к толпе.

Кто-то обернулся в мою сторону. Позади послышался звон вытягивающихся из ножен мечей.

— А вот и герцогиня! — сплюнул под копыта моей лошади один из мужиков. Другие с опаской косились в сторону моей охраны и лорда Тамаша. — Из-за нее мы все и подохнем!

— Как вам не стыдно?! — мой голос разбил нарастающий гомон. — Герцог Этьенский в отъезде! Он не давал никаких приказов! Это указом короля нам не получить новых лекарей! Они не могут въехать в наши земли из-за указа короны!

Гомон возник снова и с большей силой.

— Ложь!

— Король не мог!

— Не может быть!

— Послушайте! — я набрала побольше воздуха в легкие, вновь стараясь сконцентрировать внимание толпы на себе. — Беда коснулась всех нас! И только мы сами можем ее остановить! Да, помощи ждать неоткуда. Я не стану вас обманывать и кормить обещаниями. Все мы можем не дожить до завтрашнего утра. Но именно мы способны остановить болезнь! Если вы заметили симптомы у себя или близких — обратитесь к лекарям. Не покидайте дома без острой нужды! Только так можно остановить алую смерть! Только вместе.

— Что же вы тут тогда делаете? — раздалось из толпы.

— Я пришла молить богов, — ответила вопрошающему. — Просить их помочь нам справиться в этой болезнью. Король отказал нам, но, может быть, боги услышат.

— Они не слышат нас уже давно!

— Боги отвернулись от нас!

— Это их проклятие пало на наши головы!

Я слушала новый шквал голосов, и на душе стало совсем паршиво. Потому что если алая смерть очередное божественное наказание, то тогда помощи ждать вообще не откуда.

— Идите домой, — вновь повысила я голос. — Вашим женам нужны здоровые мужья. А детям — живые матери. Не подвергайте себя лишнему риску. И помните, единственный указ, который был издан в герцогстве после вспышки болезни, — это тот, который обещает по три медяка в день жителям, если они выполняют указания лекарей. Сделайте так, чтобы все из вас получили эти деньги!

Люди с недовольством начали расходиться. Кто-то медленно и неспешно, кто-то, наоборот, почти бегом. А я дождалась, пока у входа в храм не станет пустынно, и подъехала к жрецу, который стоически удерживал рвущихся внутрь.

— Ваша светлость, — поклонился он мне, — прошу прощения, но сегодня храм закрыт. Молитв богам возноситься не будет. Это слишком опасно.

— Впустите только меня, — попросила я. — Вы слышали, если боги нас не спасут, то никто не сможет.

Жрец бросил затравленный взгляд мне за спину, на воинов и Тамаша, и отошел в сторону. Я слезла с лошади, похлопала Снежинку по шее и шагнула в арку.

Жрец держался от меня на расстоянии, осознавая, что может случиться, если кто-то из нас заразен. И жестом пригласил войти.

Храм внутри представлял собой некое подобие амфитеатра. Множество длинных лавок, выставленных кругом. В центре пустая площадка, а над ней… над ней круглая дыра в куполе, открывающая вид на покрытое тяжелыми облаками небо.

— Вы ведь в первый раз здесь, ваша светлость?

— Да. Подскажете, что делать?

— Конечно, ведь я тут именно для этого. Займите место, я подготовлю все для обращения к богам.

Он ушел куда-то в сторону. А я прошла мимо двух каменных напольных чаш, в которых шипел горячий огонь, и опустилась на ближайшую к площадке лавку.

Какими молитвами в этом мире обращаются к богам? Какими словами стоит молить их о помощи?

— Закройте глаза, ваша светлость, — попросил жрец, вновь появляясь в поле моего зрения. Он установил в центре площадки какую-то стеклянную пирамидку и нажал пальцем на одно из ребер. Стекло подсветилось белым светом. — Это божественный маяк. Он покажет, что именно здесь ждут их взгляда и гласа. Что здесь хотят к ним обратиться.

— Какими словами стоит обратиться к богам? — спросила я, чувствуя, как на плечи давит тяжелый груз ответственности.

Что, если именно от того, что я скажу богам, зависят жизни людей? Что, если мне не удастся достучаться до них? Какие вообще эти боги? Насколько готовы к состраданию?

По книгам, что я прочитала, сложно было ответить на этот вопрос. В них боги показывались как отдельный народ. Со своими обычаями, правилами и взглядами. Они будто совершенно никак не пересекались с людьми и другими расами. Будто им вовсе нет никакого дела.

— Говорите так, как у вас на душе, ваша светлость. Боги услышат ваши мысли, вам нужно только открыться их силе.

Открыться силе… Что бы это ни значило.

Зажмурившись, я вцепилась пальцами в ткань брюк и одними губами прошептала.

— Если вы меня слышите, взгляните на то, что творится здесь. Взгляните, как гибнут невинные от ужасной болезни. Взгляните, как ведет себя их король, как отворачивается от своего народа и позволяет ему умереть мучительной ужасной смертью. Взгляните и скажите, что вам до этого нет дела. Или помогите, ведь люди в вас верят, вам поклоняются. Они возносят вам молитвы и просят помощи. Так почему же вы им отказываете и насылаете все новые и новые страдания? Разве этого они все заслужили?