И, наконец, покушение на Извольского следовало рассматривать, так сказать, в контексте: вкупе с убийством украинского следователя и обвинениями ахтарского СОБРа в заведомом беспределе. Конечно, у долголаптевских были ресурсы и возможности сначала натравить на комбинат украинского следака, а затем шумно его загасить. Но на хрена козе баян? Интерес братков прослеживался однозначно: взять восемнадцать лимонов кредита и слинять с ним. Зачем дразнить изюбря и наряду с чисто коммерческой операцией затевать широкомасштабное гасилово?

Кстати, Коваль позвонил Денису Черяге на следующий день после покушения. Он был весьма сдержан, но сильно испуган, и даже предлагал свою помощь в расследовании. Денис от помощи, разумеется, отказался, а сам звонок мало что доказывал.

Поэтому самой неприятной и основной версией являлся, без сомнения, Конгарский вертолетный завод. В размахе проводимой против завода операции явно чувствовались грязные руки, холодный ум и горячее сердце спецслужб.

Понятное дело, именно эта версия и была самой сложной для отработки. После уже упоминавшихся проверок завода в состав пайщиков ТОО «Сатурн» вошел, помимо оборонщиков и финансистов, брат одного из заместителей директора ФСБ. Подведомственные пайщикам ресурсы были если не безграничны, то очень велики, и разыскать того конкретно сотрудника ФСБ, СВР или армейского спецназа, который по приказанию начальства нажал на курок, было, мягко говоря, трудно.

Возможно, Денис и успел бы выяснить что-то за эти три дня, если бы большую часть своего времени не провел сам в высоких кабинетах в качестве не то свидетеля, не то обвиняемого.

Ибо много было скверного в те дни, но едва ли не самым скверным была позиция властей в деле с ахтарским СОБРом и дачей Лося.

Трудно сказать, что больше всего раздразнило федеральных силовиков. Упущенная ли выгода в размере двухсот тысяч долларов, так и не внесенных во внебюджетный фонд. Факт наглого самоуправства ахтарского СОБРа на чужой охотничьей территории. Дружественные отношения с долголаптевской группировкой, простиравшиеся до самой верхушки правоохранительных органов, или просто вульгарный компромат на парочку знатных милицейских чинов, снятых за одним столом и в одной бане с Ковалем.

Все эти обстоятельства, разумеется, Денисом просчитывались заранее. Не было учтено того, что пайщики ТОО «Сатурн» будут рады добить комбинат руками следователей, коль скоро они не смогли сделать это руками киллеров. А также того, что на даче не окажется Заславского и что там будут два спецназовца.

Вот из-за спецназовцев-то сибиряки и погорели. Командир отряда «Уран», подмахнувший договор на охрану, был в общем-то недалеким и сравнительно честным солдафоном, поимевшим с Лося деньги, почти без остатка истраченные на нужды отряда. Другое дело – посредник из вневедомственной охраны. Этот, во-первых, долголаптевские деньги истратил на сооружение трехэтажной дачи в Барвихе, во-вторых, был родственником и другом важных шишек в МВД. Договор был заключен только после того, как посредник тщательно проверился и убедился, что долголаптевских никто не собирается в ближайшее время трогать; более того, и платили-то долголаптевские, понятное дело, не за двух бойцов, а именно за сам факт «красной» крыши.

Теперь расчеты долголаптевских блестяще оправдались. Штурм подмосковного особняка вляпал ментов в жуткое дерьмо. Получалось – либо спецназовцы охраняли бандита, либо – ахтарский СОБР взял штурмом особняк мирного бизнесмена.

И московское милицейское начальство рьяно взялось отстаивать вторую версию. С Васи Демина взяли показания о том, как его друг, Сережа, стоя рядом с охраняемым субъектом, заметил, благодаря присущей спецназовцу бдительности, блеснувший в ветвях оптический прицел; о том, какое безобразие учинили собровцы в особняке, а также о том, как на глазах Демина раненого Серегу били ногами. О похищении Степаняна в показаниях, естественно, не было ни слова. Зато патологоанатом засвидетельствовал, что рана Сереги была тяжелой, но не смертельной, и что парень, прошедший Чечню, вполне мог бы выкарабкаться, если бы ему оказали медицинскую помощь вместо того, чтобы охаживать сапогами.

По факту убийства сержанта спецназа Сергея Игнатьевича Митягина было возбуждено уголовное дело, и командиру СОБРа Алешкину грозило сразу два обвинения – за превышение служебных полномочий и за нанесение тяжких телесных повреждений, повлекших за собой смерть потерпевшего.

Правда, с версией о нападении на дом честного бизнесмена плохо согласовывались трупы двух сибирских собровцев, лежавших в овражке, равно как и добытые ахтарскими изюбрями показания, из которых вытекало, что, кроме Лося, застрелить сибиряков было просто некому. Но и тут следствие быстро нашло выход. Охранники дачи быстро и охотно изменили показания. Выходило, что Лосев с дачи как уехал утром, так и не возвращался. Что же до человека, застрелившего милиционеров – то этот человек утром вышел из леса и постучался в ворота дачи. Его приютили, не спросив, разумеется, паспорта, и, видимо, этот нехороший и неизвестный человек был каким-то бандитом, раз он так гнусно повел себя при виде российской милиции. Тюремная почта работала исправно, приметы неизвестного все описывали с похвальным единомыслием, а на вопрос, откуда посторонний человек знал про подземный ход, возражали – что наверняка не знал, а просто, будучи загнан в угол, увидел канализационный люк и нырнул в оный…

Всего этого не произошло бы, если бы на даче действительно взяли Колю Заславского. Но вместо Коли, который показал бы все, что угодно АМК, там оказался Степанян. Черяга мгновенно понял важность этого свидетеля и окружил Степаняна заботой и вниманием. После того как бизнесмен отказался поселиться в гостинице АМК, ему выделили в охрану трех ражих собровцев. Собровцы сопровождали его всюду и ласково увещевали говорить правду, только правду и ничего, кроме правды. Поскольку они ясно дали понять, что за рассказ чего-нибудь, кроме правды, Степаняна ждут всяческие неприятности, Степанян дал самые благоприятные для АМК показания: написал, что похитили его Митягин и Демин, что сделано это было по приказу Лося и что он сердечно выражает работникам ахтарского СОБРа признательность за спасение из рук жестоких и наглых бандитов.

На второй день в офис Степаняна, оберегаемый СОБРом, пожаловал ОБЭП. Степанян был та еще мелкая сволочь, которой для крупных афер не хватало воображения, а для честной жизни – совести. СОБР, полезный против братков, был бессилен против обэповцев. Те в два счета надыбали в офисе кучу договоров, тянувших на две-три статьи типа «мошенничество», «незаконное предпринимательство в сфере торговли» и «уклонение от налогов в особо крупных размерах», закоцали бизнесмена и увезли с собой.

Следователь популярно объяснил торговцу, что тот неправильно ведет себя, оговаривая уважаемого бизнесмена Александра Лосева и работников силовых структур. И что в случае, если Степанян будет упорствовать в своих показаниях, он очутится в Бутырках. Степанян уже однажды отсидел полтора года правильным мужиком. Порядки «в крытке» были ему известны, и он прекрасно представлял себе, что может сделать долголаптевская братва с человеком, дающим показания на Лося. В отличие от каких-нибудь курганских отморозков, долголаптевские вобрали в себя немало воров старой формации, всегда отстегивали на общак и на зоне пользовались огромным влиянием.