– Послушай, Джек: с тропинки в лесу сходить нельзя. Она – настоящая, все остальное – морок. Дети, которые отклоняются от тропки, дорогу домой уже не находят. И самое главное – не попадайся на глаза незнакомцам, если те будут без масок. Если встретишь кого в маске, знай: этот человек, как и мы, скрывается от людей из колоды.

– Если детям опасно бродить по лесу, может, дрова наберет кто-нибудь из вас, а я посижу в доме? Папа вообще намерен выходить из спальни?

Мама лишь покачала головой.

– Взрослым в лес никак нельзя. Даже по тропинке передвигаться небезопасно. В моем возрасте – точно. Да я ее и не увижу. Когда станешь старше, она и тебе не покажется. Мы ведь с твоим папой в юности гуляли по этой тропке. Только подросток способен выжить среди чудес и наваждений густой темной чащи.

На улице было серо и холодно. Над головой нависало низкое сизое небо. Я обошел дом сзади, решив глянуть, нет ли во дворе поленницы. Проходя мимо родительской спальни, услышал стук в стекло. Стучал отец, и я подошел ближе, поразившись, как мое отражение наложилось на его лицо. Я до сих пор был в зеленой маске – совсем про нее забыл.

Отец опустил верхнюю половинку окна и высунулся наружу. Его лицо под маской было размытым, и холодные голубые глаза по-прежнему казались немного чужими.

– Куда направляешься?

– Вроде как за дровами. Мама хочет разжечь камин.

Опершись о раму, папа некоторое время наблюдал, как ветер швыряет туда-сюда по газону несколько красных листьев.

– Я бы тоже с удовольствием сходил.

– Так пошли!

Улыбнувшись, он посмотрел на меня – впервые за целый день.

– Нет, сейчас не могу. Знаешь, ты иди, а я, если получится, тебя догоню.

– Договорились.

– Странное дело… Стоит отсюда уехать, и тут же забываешь, какой здесь чистый воздух, как пахнет ветер… – Он снова уставился на газон, перевел взгляд на озеро, затем тряхнул головой. – И это не единственное, о чем забываешь. Послушай, Джек. Мне бы не хотелось, чтобы ты тоже забыл…

В спальне открылась дверь, и отец прикусил язык. На пороге стояла мама в джинсах и свитере, поигрывая широкой пряжкой ремня.

– О чем судачим, мальчики? – осведомилась она.

Отец не оглянулся, продолжая смотреть на меня, и из-под маски – его нового лица из тающих кристаллов льда – мелькнула раздосадованная гримаса, будто папу поймали на жульничестве. Я вдруг вспомнил, как вчера мама провела пальцем по его губам, словно застегивая молнию, и у меня в голове закружилось. Похоже, они разыгрывают новый кон своей порочной игры? Ладно, меньше знаешь – лучше спишь.

– Да так, ни о чем. Просто сказал папе, что иду на прогулку. Так я пошел. Пошел гулять, – договорил я, отходя от окна.

Мама откашлялась, и отец, не отрывая от меня взгляда, медленно закрыл окно. Запер задвижку и, прощаясь, приложил к стеклу ладонь. Он ушел вглубь комнаты, а отпечаток руки остался на запотевшем стекле. Призрачная ладонь быстро уменьшалась и, наконец, исчезла совсем. Отец задернул занавеску.

Про дрова я забыл, едва отойдя от дома. Размышлял о том, что родители просто хотели меня спровадить. Сын им сегодня не нужен. Мысль была не самой приятной. Приблизившись к тропинке, я содрал маску и повесил ее на ветку дерева. Побрел в лес, опустив голову и засунув руки в карманы. Некоторое время тропинка бежала параллельно озеру, проступавшему холодной синевой из-под зарослей болиголова. Если папа с мамой желали предаваться своим извращенным забавам, словно у них и не было сына, лучше бы приехали на Биг-кэт-лейк без меня.

За раздумьями я не заметил, как тропа свернула, уходя в сторону от воды, и поднял голову, лишь услышав впереди какое-то механическое жужжание. Прямо передо мной врос в землю валун, смахивающий на половинку поставленного на попа гроба. Тропинка в этом месте разветвлялась, обходя валун справа и слева. Дальше она вновь сливалась и начинала петлять, убегая в сосновый лес.

Я отчего-то встревожился. Наверное, дело было во внезапно поднявшемся ветре, который закачал верхушки деревьев, или в палых листьях, бешеным водоворотом закруживших у моих лодыжек. Мне показалось, что листва жаждет немедленно убраться с тропинки. Машинально присев у камня, я прислонился к нему спиной, подтянув колени к груди.

Через несколько мгновений слева пролетел мальчик на старинном велосипеде – тот самый мальчик, который привиделся мне ночью. Ночную рубашку он так и не снял. К его спине светлыми ремешками крепились небольшие белые крылья. Наверное, ночью я их просто не заметил. Белокурый паренек проехал мимо, дребезжа спицами, и я снова вгляделся в его лицо с ямочками на щеках. От него веяло тихим спокойствием; взгляд был холодным, отстраненным. Ищущим. Своим комическим ве́ликом парнишка управлял великолепно, легко объезжая булыжники и корни деревьев. Он лихо вписался в поворот и исчез из вида.

Не доведись мне увидеть велосипедиста накануне, я бы решил, что он едет на костюмированное шоу, пусть погода и не располагала к прогулкам в ночной рубашке.

Захотелось домой, укрыться от ветра, забившись под крылышко родителей. Вокруг шушукались деревья, размахивая ветвями над головой, и мне стало страшно.

И все же я двинулся дальше, поминутно оглядываясь через плечо – не нагоняет ли меня велосипедист? Повернуть обратно смелости не хватило, ведь мальчик находился как раз между мной и домом.

Я заторопился, надеясь добежать до большой дороги или найти какой-нибудь летний домик у озера; я готов был уйти куда угодно, лишь бы подальше от леса. До желанного «куда угодно» я дошел минут через десять. Место именно так и называлось – на исхлестанной ветром доске, приколоченной к сосновому стволу, значилось: «КУДА УГОДНО». За сосной расстилалась маленькая опушка, на которой, похоже, когда-то разбивали походный лагерь. В ямке от костра валялось несколько обугленных деревяшек. Поверх двух валунов кто-то – наверное, местные дети – соорудил навес из листа фанеры. Перед валунами лежало бревно, перекрывая вход в укрытие. Преодолеть его можно было только прыжком. Впрочем, видимо, его еще использовали для посиделок у костра.

Я встал у холодного кострища, пытаясь сориентироваться. В дальнем конце поляны виднелись две ничем не отличающиеся друг от друга тропинки. Обе узенькие, прорубленные в плотном кустарнике. Куда ведут – непонятно.

– Куда тебе надо? – негромко и вполне дружелюбно спросил меня девчачий голос.

Вздрогнув от неожиданности, я обернулся. Девочка высунулась из щели между валунов, опираясь обеими руками о бревно. Прежде я и не заметил, что в тени, сгустившейся в самодельном домике, кто-то есть. Девочка была года на три старше меня. Черноволосая и довольно симпатичная. Хотя трудно сказать – на лице у нее красовалась маска с блестками, украшенная веером из страусиных перьев. Из темноты за ее спиной поднялся мальчик в прикрывающей глаза молочно-белой пластиковой маске.

– Ищу дорогу назад, – ответил я.