Заметить его шрамовидную пустоту можно было разве что с самолета, но летчики тоже обычно не замечали ее, поскольку она была замаскирована густыми кронами древних сосен. К тому же склоны горловины были довольно крутыми, и всякому забредшему сюда, даже если он оказывался в десяти шагах от кратера Черного Каньона, чудилось, будто впереди вырисовывается обычная вершина невысокого лесного хребта.

Впрочем, желающих забредать сюда тоже было не много, поскольку вся эта каменистая падь располагалась на островке тверди земной, окруженной пространными болотами. Заветная тропа к острову, конечно, существовала, но ее нужно было знать, а почти всех местных знатоков гестапо уже убрало. Предварительно, конечно, проложив эту тропу на карте да, по особым ориентирам, на местности. Крайз стал одним из немногих германцев, которые решились испытать по ним свою судьбу.

— Интересно, догадываются ли об этой преисподней жители окрестных сел? — спросил барон, едва успев прийти в себя от удивления.

Он знал, что из центральной, штабной, части цитадели «Регенвурмлагеря» на поверхность ведут два эвакуационных хода, но оба они завершались в лесу, к северу и югу от возвышенности.

— Догадывались. Но только жители ближайшего хутора, которые считали это место проклятым. Понятно, что такие свидетели были нежелательны, поэтому с помощью гестапо Овербек позаботился, чтобы хуторок вовремя опустел, как Я два небольших близлежащих села. Война есть война, мало ли теперь опустевших, разрушенных сел и хуторов по всей Европе?

Говорят, Мюллер лично занимался жителями этих населенных пунктов. Верится, конечно, с трудом.

— Занимался, — заверил его Крайз, — но не в связи с их ликвидацией.

— Для экзекуций у него хватает подчиненных, — согласился фон Риттер.

— Мюллера интересовало все, что было известно жителям этих селений — факты, легенды, предположения. Шеф гестапо докапывался до всего, что могло быть известно о Чёрном Каньоне польским властям. В частности, пытался выяснить, создавали ли польские спецслужбы какие-то комиссии по изучению этого шрама Земли.

— Но я так понимаю, что «гестаповский Мюллер» интересовался каньоном не из невинного любопытства.

— В определенных условиях южное, еще недостроенное, крыло «СС-Франконии» может стать подземным секретным штабом Главного управления имперской службы безопасности. В частности, штабом его Отдела диверсий. Ну и, конечно же, секретной базой диверсантов. Разведывательнодиверсионная школа, казармы диверсионных отрядов, госпиталь, подземных диверсионный полигон и все такое прочее…

Фон Риттер многозначительно помолчал. Наконец-то он услышал более или менее приемлемое объяснение того, как предполагается использовать «Лагерь дождевого червя». Подземный секретный штаб диверсионной службы и база диверсантов — вот то, что вполне оправдывает существование «СС-Франконии» в условиях, когда ожидать полной и решительной победы над русскими уже не приходится.

— Хотите сказать, что очень скоро здесь могут появиться кабинеты Кальтенбруннера, Скорцени, Шелленберга, а возможно, и Гиммлера? — Недоверчиво, хотя и полушутя, спросил барон фон Риттер.

— Если только Гиммлера не привлекут бункеры «Альпийской крепости», — вполне серьезно объяснил ему унтерштурмфюрер Крайз.

«Самая большая ошибка создателей «Лагеря дождевого червя», — подумал бригаденфюрер, — в том и заключается, что у них не хватило фантазии соединить этот лагерь с «Альпийской крепостью», превратив его в подземные редуты. Вот тогда уж рейх-крепость и в самом деле оказалась бы неприступной».

— Вы не правы, фюрер предвидел это, — неожиданно возразил Крайз, хотя вслух фон Риттер не произнес ни слова.

— Что именно он предвидел? — неуверенно спросил барон, понимая, что ему все же придется привыкать к тому, что какие-то мысли Фризское Чудовище прочитывает, предугадывает или, черт его знает каким образом, извлекает из его черепной коробки.

— Необходимость соединить штольнями «Регенвурмлагерь» с «Альпийской крепостью» или, как он еще называет ее, с «Альпийской Франконией», в систему которой тоже включено немало подземелий, шахт, пещер и горных бункеров.

— Почему же не соединяет?

— А вы уверены, что не соединяет?

Комендант остановился так резко, словно наткнулся на стену.

— Что вы имеете в виду, Крайз?

— А то, что в одном из ответвлений центральной штольни, в той далекой части ее, которая приближается к Одеру, создан мощный блок-пост, гарнизон которого вам не подчинен. И если вы, рассчитывая на свои полномочия, попытаетесь пройти мимо него к массивной двери, вас пристрелят, так и не разобравшись, что вы за комендант и о каком таком «Регенвурмлагере» толкуете. Им это название попросту ни о чем не говорит.

Фон Риттер подошел к сосенке, которая произрастала прямо из скального склона. Как она умудрилась прижиться здесь и откуда брала жизненные соки — возможно, было самой большой загадкой этого каньона. Однако барону было сейчас не до изысков ботаники. Он чувствовал себя человеком, которого используют втемную, и, не смотря на первенствующую должность, держат на вторых ролях. Причем самым обидным для него было то, что тайну это открывал для него Фризское Чудовище.

— Считаете, — почти с нежностью проводил барон рукой по жиденькой кроне сосенки, — что за тем блок-постом начинается другая база, от которой ведут тоннель в сторону «Альпийской крепости»?

— Однако осуществить этот замысел вряд ли удастся, — это уже был не первый случай, когда на прямой и ясный вопрос Крайз предпочитал отвечать как-то уклончиво. — Слишком далеко расположены друг от друга эти две «Франконии».

— Уверен, что если бы фюрер сейчас принимал решение строить «Регенвурмлагерь», он наверняка расположил бы его не на правобережье Одера, а где-нибудь в районе Альп.

— Но вам известно, что начало этому строительству было положено еще в двадцатые годы, и решение в данном случае принимал не фюрер…

Фон Риттер загадочно ухмыльнулся.

— Кое-какие факты истории этой базы мне уже известны. И вообще, в данную минуту меня больше интересует совсем не это, — остановился комендант у подножия огромного столообразного возвышения, чернеющего посреди каньона.

— Понимаю, что не это.

— По поводу моих размышлений об «ошибке создателей «Лагеря дождевого червя» вы умудрились возразить мне раньше, чем я не успел высказать свое мнение вслух.

— Молитвы всех святых, бригаденфюрер!

— Что, «молитвы»?.. — не понял фон Риттер.

— Со мной такое случается. Иногда не успеваю сообразить, что следует дождаться, когда мой собеседник выскажется по тому или иному поводу вслух, поэтому слишком рано, упреждающе, реагирую на то, что ангелы или сатана, нашептали ему на ухо. Делать этого, ясное дело, не следует; люди болезненно реагируют на подобное прочтение мыслей.

— Теперь мне понятно, почему Овербек старался держать вас подальше от себя. Да и все прочие — тоже.