Лакей подошел к ней и поклонился. Инос подумала, что это Гавор, о котором говорила ее любимая парикмахерша, и если даже часть этих рассказов была правдой, то Гавор был малый не промах. Но теперь на его мальчишеском лице было лишь вежливое внимание.

Инос едва удержалась, чтобы не подсказать ему попробовать разбудить Кэйд поцелуем. Теперь она знала, что излишняя фамильярность только нервирует слуг, им было гораздо проще, когда существовали четкие границы между ними и знатью.

– Можешь оставить мне сообщение, а я передам его герцогине, – сказала она.

Гавор, если это был он, даже не старался скрыть свое облегчение.

– Это очень любезно с вашей стороны, мадам! Ее светлость просит вас и вашу тетушку пожаловать к ней, как только' вам будет удобно.

Так это не платья к балу! Инос захлопнула книгу так громко, что разбудила половину спящих в библиотеке, и бросила на мальчишку такой свирепый взгляд, что он покраснел до ушей. Неужели он не мог подойти прямо к ней, вместо того чтобы переминаться с ноги на ногу перед тетушкой Кэйд? Иногда кажется, что у этих слуг совсем нет мозгов! Но она спокойно поднялась и сказала:

– Спасибо.

Надо разбудить Кэйд. Экка не любила ждать, а Инос обязательно надо было успеть зайти в свою комнату, чтобы причесаться.

* * *

Будуар вдовствующей герцогини, который Инос воспринимала как несвятую несвятых, был олицетворением безупречного вкуса ее сына. Он был одновременно большим и светлым, торжественным и интимным. Сочетание белого с золотом и бледно-голубого давало ощущение великолепия и роскоши, однако не подавляло. Стены были затянуты шелком и украшены лепкой, мебель была белой с позолотой. Облака прозрачных кружев закрывали большие окна. Иное, надо заметить, они напоминали сеть паука. Веселое потрескивание огня в большом мраморном камине заглушало звук дождя, комната была жарко натоплена в расчете на старые кости хозяйки.

Войдя в комнату вслед за тетушкой Кэйд, Инос увидела сначала саму Экку, восседающую в своем любимом кресле, положив нога на вышитую скамеечку. Ее кресло было выше других, так что она могла чувствовать себя сидящей на троне. Рука с темными венами покоилась на набалдашнике трости, стоящей строго вертикально. На старой герцогине было платье из атласа цвета слоновой кости с высоким воротом и длинными рукавами, а седые волосы были уложены так тщательно, что напоминали полированный мрамор и странно сочетались с сухим морщинистым лицом цвета грецкого ореха.

Остальные стулья были поставлены полукругом перед ней. Из одного как раз поднимался дородный герцог в аквамариновом камзоле. Он выглядел смущенным и растерянным, казалось, что-то его мучило, и его обвислая нижняя губа была еще мокрее, чем обычно. Интересно, не сосал ли он до сих пор палец?

Рядом с ним стоял уже успевший подняться противный проконсул Игинги, суровый грубый человек сорока с лишним лет. Фу! Его волосы были пострижены так коротко, что угловатая голова казалась лысой. Как обычно, он был с ног до головы одет в бронзу и кожу, от кирасы до поножей. Танцевать с ним было все равно что бороться с бочкой воды. Как всегда, он держал под мышкой шлем – должно быть, ужасно боялся землетрясений и не доверял потолкам Кинвэйла. Другие офицеры, гостившие здесь, никогда не носили форму постоянно. Его жена, женщина слабого здоровья, редко появлялась на публике, и он полностью игнорировал ее существование, преследуя Иное. Единственными темами его разговоров были его военная карьера и его огромный успех в уничтожении гномов на прежнем месте службы. Он был настолько отталкивающим, что даже тетушка Кэйд редко могла найти для него любезное слово.

И чего же ради их позвали, гадала Иное, приседая перед вредной старухой, возвышающейся на своем кресле, перед медлительным герцогом, неловко поклонившимся им. Перед отвратительным Игинги она присела не так глубоко, а ведь тут был и еще один человек, стоящий у окна…

Андор!

Мир замер. Это был Андор, действительно Андор. Она узнала этот божественный профиль, как только мужчина шевельнулся. Он был в том же голубом камзоле и белых панталонах, как в первый день их встречи, только теперь на нем был еще и плащ темно-синего бархата, отороченный горностаем и ниспадающий до башмаков с серебряными пряжками. Андор медленно повернулся, чтобы посмотреть на нее, не обращая внимания на ее тетку и всех остальных. Темные глаза не отрывались от Иное.

Настоящий мужчина, каким он и должен быть!

Он был бледным и похудевшим… неужели ему пришлось перенести какие-то тяжкие испытания? Нет сомнений, что Андор встретил их стойко и мужественно. Вероятно, что-то и сейчас его мучило, потому что в этих незабываемых глазах вместо искрящегося веселья, которое она так любила вспоминать, застыло выражение горя.

Андор подошел к Иное, и она попыталась улыбнуться, всеми силами стараясь не выдать своего потрясения. Он взял ее руки и склонился над ними. Его глаза уже сказали ей очень многое – здесь бьио заботливое внимание, радость от того, что он видит ее… и глубокая печаль.

Печаль?

Наконец он произнес:

– Моя принцесса!

– Андор! – только и смогла вымолвить Иное. Его принцесса! Действительно его.

Наконец Андор заметил Кэйд и поклонился ей.

– Андор! – просияла она. – Как мило, что вы опять с нами! И старая ведьма в высоком кресле не упустила ни малейшей детали этой встречи.

– Садитесь, дамы, – прокаркала она тонким старческим голосом.

Не в силах оторвать взгляда от Андора, Инос позволила ему проводить себя до кресла, а потом следила, как он прошел и сел напротив нее, грациозно отведя плащ в сторону. Кэйд и другие мужчины тоже сели.

Что плохого могло случиться?

– Андор принес новости для тебя, Кэйдолан, – сказала Экка.

– Для меня, Андор? – осторожно спросила Кэйд, бросая быстрые взгляды на Иное, Андора и остальных. Для нее это было нехарактерно.

– Ваше сиятельство, – заговорил Андор, отводя глаза от Иное, – мне очень жаль, что я должен сообщить вам плохие новости. Ваш царственный брат… он серьезно болен.

Инос ахнула, но тетушка Кэйд мгновенно овладела собой. Теперь, поняв, о чем пойдет речь, она изобразила на лице лишь вежливое удивление.

– Вы приехали из Краснегара, Андор? Он немного наклонил голову.

– Да. Вы удивитесь, почему я не сказал вам сразу, что еду туда, но это я смогу подробно объяснить вам позже. Я оставался там почти до Праздника зимы. Когда я уезжал, состояние вашего брата быстро ухудшалось.

Отец! Инос судорожно сжала руки, совершенно забыв об Андоре. Боже мой, отец!

Андор посмотрел на нее, затем перевел глаза на Кэйд.

– Я привез письмо от ученого доктора Сагорна, но он сказал мне о его содержании. Он не думает, что его величество сможет поправиться. Ему осталось жить, самое большее, несколько месяцев.