– Усадите в кресло и разрежьте мешок, – распорядился он.

Гришка про себя обозвал дворецкого скотом. Их вражда продолжалась не один год, и всегда, будучи подчиненным, страдал лакей. Это же надо! Второй вечер подряд вся дворня пьет, вчера за свадьбу, сегодня за упокой, а он тут один кучу господ обслуживает.

Горестные размышления прервал заглянувший в буфетную Терлецкий. Он не просто промок, с него текло ручьями.

– Налей, – приказал Федор Максимович.

По запаху Гришка понял, что Терлецкий нетрезв.

– Где все? – быстро опрокинув рюмку, поинтересовался Федор Максимович.

– Где обычно. – Лакей тоже выпил. К развернутым ответам душа не лежала.

– А ну хватит водку жрать! – разозлился Терлецкий. – Ступай, лошадей привяжи. – Отдав распоряжение, Федор Максимович направился в трофейную.

Гришка показал ему вслед похабный жест, обозначавший его однозначное отношение к поручению. "Конюха от лакея отличить не может! Где, кстати, Савелий?"

– Что тут происходит? – спросил Федор Максимович.

Картина перед ним предстала живописная. На одной оттоманке сидел Киросиров с опухшей щекой, на другой лежал Тоннер с мокрой повязкой на голове. На стуле покачивался синелицый Сочин, в кресле сидел связанный человек в холщовом мешке. К нему, достав из-за голенища длинный острый нож, подошел толстый исправник.

"Не вовремя он объявился, – подумал Киросиров про Терлецкого. – Я всю грязную работу сделал, а теперь этот гад к виктории примажется".

Дальнейшее урядника удивило. Степан, завидев Терлецкого, решил повременить с мешком и радостно бросился обниматься:

– Максимыч, дорогой! Куда ты пропал?

– Это вы куда пропали? – спросил Федор Максимович, обнявшись не только со Степаном, но и с Порфирием.

О связях исправников в Третьем отделении Киросиров не подозревал.

– Лошадей-то догадался привезти? – спросил Степка.

– Догадался, – успокоил Федор Максимович. – Бросили меня, черти, под березой…

– Служба! Зато убийцу поймали, – похвастался толстый.

– Убийцу? Какого убийцу? – Терлецкий удивленно посмотрел на Киросирова.

Тот тоже разглядывал Федора Максимовича, вспоминая трехголосый хор у развилки.

– Давно моих исправников знаете?

– Да нет, сегодня познакомились.

– Позвольте поинтересоваться, где?

Степан делал отчаянные знаки, чтобы Терлецкий не болтал лишнего. Но тот, не заметив, ответил простодушно:

– На почтовой станции. Я, если помните, княгиню отправился искать по тракту…

Киросиров его перебил, обратившись к подчиненным:

– А вы там что делали?

– Кушали, – спокойно ответил Порфирий.

– Выпивали, то есть? – угрожающе спросил урядник.

– Я всухомятку есть не могу, всегда запиваю, – с вызовом объяснил Порфирий и уставил на Киросирова свои немигающие глаза.

– Я же вам дезертира поручил ловить у Кусманской. – напомнил урядник.

– А Кусманской поручили исправников кормить? – задал встречный вопрос Порфирий. – Я, ежели не жравши, даже мух ловить не могу!

– Мы к тому времени, Павсикакий Павсикакиевич, получили ваш новый приказ: выдвигаться к Северским, ловить убийц, – пояснил Степка. – Зашли подкрепиться, а тут Максимыч, познакомились, подружились, вместе решили ехать.

Терлецкий на первой же станции встретил этих охламонов, которые заверили, что пьют здесь с утра и никакие княгини мимо не проезжали. И позволил Федор Максимович себе расслабиться. А вдруг у Северских рассосется как-нибудь без него? И опьянел после первого стакана – слишком много волнений было за день. Вскоре тронулись в обратный путь. Вечер был теплый, приятный, а когда выглянула луна, вдруг так хорошо стало, что захотелось петь, они и остановились. Лошади паслись, а новые друзья горланили кто во что горазд. Начавшийся дождь загнал пьяных под березы. Услышав крик, спутники Терлецкого куда-то рванули с дубинками наперевес. Он ждал их, ждал, промок до нитки и решил возвращаться сам.

Терлецкий виновато улыбнулся. Мол, с кем не бывает? И тут же сменил тему:

– Так что? Убийцу поймали?

"Теперь не примажешься к триумфу, пьяница", – подумал Киросиров и не без удовольствия ввел Терлецкого в курс дела.

– М-да, история! – покачал головой Федор Максимович.

– Ну что встали? Режьте мешок! – прикрикнул урядник на подчиненных.

Степка был так широк, что из-за его спины в первый миг никто не увидел лица убийцы. Исправник же похвастался:

– Глянь, Максимыч, какие шрамы! Не иначе беглый каторжник!

Посмотрев, Терлецкий присвистнул, остальные ахнули, а Киросиров побледнел.

"Ну почему не Роос? Не Угаров? Не Петушков? Что за несправедливость! Генерал – худший из вариантов! Такой чин просто не может оказаться преступником! То есть, конечно, может, но только с дозволения государя императора. Скажет: 'Ату его', – и можно шкурку с живого сдирать. А без того – ни-ни, не подступись. Хорошо Терлецкий вернулся, пусть теперь и отдувается!"

Генерал в сознание не приходил, и урядник строго спросил Порфирия:

– Генерала тоже дубинкой двинул?

– Какого генерала? – не понял тот.

– Этого самого, на тулуп не смотри. Генерал что хочет может надеть.

– Нет, его кулаком вдарил.

– Под трибунал отдам, – пообещал Киросиров.

– А зачем он в мешке ползал? – не сдавался Порфирий.

– Генерал в чем хочет может ползать!

Неизменный нашатырь помог и Веригину. Очнувшись, генерал первым делом подскочил к уряднику и крепко схватил его за грудки:

– Где княгиня, гад? Я тебя сразу по голосу узнал! Ишь, ямщиком заделался!

Урядник хотел сообщить, что и ему голос показался знаком, да не успел признать, но почему-то промямлил:

– Не знаю, ее Федор Максимович искали-с…

– Да вы банда! – понял Веригин, хотел к Терлецкому рвануть, но, оглядевшись, осекся. Банда была большая, в нее входили почти все. Вот почему княгиня обратилась к нему! Генерал застыл на месте, размышляя, что же делать.

– Павел Павлович, объясните, зачем вам сочинская линейка понадобилась? – спросил Терлецкий.

– Какая линейка? – Веригин решил попытаться побольше узнать сам, прежде чем его начнут пытать. Сомнений в том не было, больно угрожающе играл дубиной громила в костюме исправника. – Где княгиня? Пока не скажете, буду молчать.

– Да Бог ее знает, по тракту не проезжала, я его весь изъездил, – соврал Терлецкий. – Может, сюда вернулась?