Волосы на руках его и затылке встали дыбом. Оскалив зубы, Кейс припал к земле и начал прислушиваться к музыке. Биение ритма стихло, вернулось, снова стихло…

– Что случилось? – Линда села и сонно откинула с глаз волосы.

– Я… ну, словно под балдой… У тебя тут есть что-нибудь такое?

Девушка помотала головой и взяла его за руки.

– Линда, кто тебе сказал? Кто сказал, что я приду? Кто?

– На берегу… – Что-то заставило ее отвести взгляд. – Мальчик. Я встретила его на берегу. Лет тринадцати. Он здесь живет.

– И что он сказал?

– Он сказал, что ты придешь. Сказал, что ты не станешь на меня сердиться. Еще он говорил, что нам будет здесь хорошо, и показал мне лужу с дождевой водой. Он похож на мексиканца.

– На бразильца, – поправил Кейс и увидел, как по стене побежала новая волна символов. – Думаю, он из Рио.

Кейс встал и начал влезать в джинсы.

– Кейс, – голос Линды дрожал, – куда ты уходишь?

– Поищу этого мальчика.

Снова нахлынула музыка, а точнее, один ритм, навязчивый и вроде бы знакомый. Где-то он его слышал.

– Не надо.

– Когда я сюда попал, я вроде что-то там видел. Город, чуть подальше по берегу. А вчера ничего такого не было. А ты… ты его видела?

Кейс рывком застегнул молнию на джинсах, попытался развязать диким узлом затянувшиеся шнурки на ботинках, но потом махнул рукой и решил идти босиком.

Линда опустила глаза и кивнула:

– Да. Иногда я его вижу.

– Ты ходила туда?

Кейс накинул куртку.

– Нет. – Линда вяло мотнула головой. – Но я пыталась. Когда я сюда попала, мне стало скучно. И я подумала, раз там город, то, может, там найдется ширево. – Лицо ее чуть скривилось. – У меня и ломки даже не было, просто хотелось словить кайф. Я взяла жестянку и размочила в ней еду пожиже, ведь у меня нет отдельной посуды для воды. Я шла целый день и иногда его видела, город этот самый, и казалось, что до него не очень далеко. Но только он не становился ближе. А потом он вдруг стал совсем близко, и я увидела, что он такое. Иногда казалось, что он разрушенный или там никого нет, а иногда я вроде как видела фары машин или что-то вроде…

Она говорила все тише, а потом и совсем замолчала.

– Ну и что же это такое?

– Вот эта штука, – она обвела рукой погасший очаг, темные стены, вход, за которым начинался рассвет, – в которой мы живем. Понимаешь, Кейс, она уменьшается. Чем ближе к ней подходишь, тем она меньше.

Перед самым выходом из бункера Кейс немного помедлил:

– А ты спрашивала об этом мальчишку?

– Да. Он сказал, что я не пойму и только зря потрачу время. Сказал, что это вроде как… вроде как событие. И что это – наш горизонт. «Горизонт событий» – так он сказал.

Эти слова не имели никакого смысла. Кейс вышел из бункера и побрел наугад, в противоположную – как подсказывало ему какое-то чувство – от моря сторону. Иероглифы бежали по песку, выскакивали из-под его ног и разлетались в разные стороны.

– Ага, – сказал Кейс, – мир трещит по швам. Зуб даю, ты тоже это знаешь. Так в чем же тут дело? «Куан»? Китайский ледокол прогрызает дырку в твоем сердце? Дикси Флэтлайн оказался не так уж прост, а?

Кейс услышал голос Линды и оглянулся. Она шла следом, не пытаясь догнать, перешагивала через кучки водорослей, серебрившихся морской солью. Сломанная молния хлещет по загорелому животу, курчавый лобок аккуратно окантован рваной тканью. Словно ожившая иллюстрация из какого-нибудь старого журнала, которые кипами валяются в мастерской Финна, только грустная и усталая, а рваные портки выглядят не вызывающе, а как-то даже трогательно.

А потом они почему-то оказались по колено в воде, все трое, и с моря накатывались волны, и мальчишка широко улыбался, и на дочерна загоревшем лице ярко выделялись розовые десны. Единственной его одеждой были драные выцветшие шорты, из которых торчали, уходили в серо-голубую муть прибоя тонкие как спички ноги.

– Я тебя знаю, – сказал Кейс.

– Нет, – высоким мелодичным голосом возразил мальчишка. – Ты меня не знаешь.

– Ты – второй ИскИн. Из Рио. Тот, который хочет помешать Уинтермьюту. Как тебя звать? Назови свой тьюринг-код.

Мальчишка сделал стойку и засмеялся. Затем немного походил на руках, подпрыгнул и снова встал на ноги. У него были глаза как у Ривьеры, только беззлобные.

– Чтобы вызвать демона, нужно узнать его имя. Древняя мечта людей, теперь она сбылась, хотя и не совсем так, как они себе это представляли. Ты понимаешь меня, Кейс. Ведь твоя работа состоит в узнавании имен программ, длинных абстрактных имен, скрываемых их владельцами. Истинные имена…

– Ты хочешь сказать, что тьюринг-код не является твоим именем.

– Нейромант. – Прищурив серые миндалевидные глаза, мальчишка посмотрел на встающее солнце. – Дорога в страну мертвых. Туда, где ты, мой друг, находишься. Эту дорогу проложила Мари-Франс, моя госпожа, убитая своим мужем до того, как я прочитал книгу ее судьбы. Нейро – это от нервов, серебристых тропинок. Нейромант, романтик, некромант. Призывающий мертвых. А точнее, друг мой, – мальчишка весело запрыгал по песку, – я и есть эти мертвые, их царство. – Он захохотал; где-то закричала чайка. – Оставайся. И какая разница, что твоя женщина – тень, ведь она об этом не знает. И ты не будешь знать.

– Твое царство рушится. Лед трещит.

– Нет. – Неожиданно лицо мальчишки погрустнело, хрупкие плечи обмякли. Он провел ногой по темному песку. – Все гораздо проще. Но у тебя есть выбор.

Серые глаза внимательно смотрели на Кейса. Перед ним замелькали новые символы. Изображение мальчишки задрожало, словно в потоках горячего воздуха от раскаленного асфальта. С новой силой послышалась музыка, и Кейс почти различил слова.

– Кейс, милый. – Рука Линды легла ему на плечо.

– Нет, – сказал он, а затем снял с себя куртку и передал девушке. – Я не знаю, может, ты и вправду здесь. Во всяком случае, становится холодно.

Кейс повернулся и пошел прочь, а после седьмого шага и вовсе закрыл глаза, полностью отдавшись во власть музыки. Один раз он обернулся, но глаза не открыл.

В этом не было нужды.

Они стояли у кромки воды, Линда Ли и худощавый мальчик по имени Нейромант. Рука девушки бессильно обвисла, полу кожаной куртки облизывала морская пена.

Он шел на звук музыки.

Сионского даба.

* * *

И снова то серое место, и словно скользят тонкие муаровые ширмы, раскрашенные в простейшей графической программе. Потом перед глазами долго висели застывшие