...Четвертая бомбардировка Севастополя началась с рассветом 17 июня. Больше всего вражеских снарядов «доставалось» Корабельной стороне, в особенности Малахову кургану. Уже к 12 часам дня на 3-м бастионе выбыло из строя 680 артиллеристов и 300 пехотинцев прикрытия. В течение дня на перевязочные пункты с передовой было отправлено 1600 человек. Убитых складывали на баркасы и отвозили на Северную сторону, где были вырыты братские могилы.

Русские артиллеристы вновь блеснули меткой стрельбой: уже к 10 часам утра многие вражеские батареи замолчали.

Около 23 часов вечера десять пароходо-фрегатов союзников, подойдя ко входу на рейд, открыли огонь по Южной стороне, береговым батареям и вдоль Северной бухты. Севастопольские береговые батареи «отвечали с увлечением».

Ночью бомбардировка города не прекратилась. Особенно опасной оказалась навесная стрельба мортир. Союзники выпустили множество ракет с зажигательным составом, которые стали причиной нескольких пожаров.

К 2 часам ночи повреждения на русских укреплениях были исправлены. Подбитые орудия заменили новыми. Все эти работы велись под непрекращающимся артиллерийским обстрелом.

Около 3 часов ночи бомбардировка прекратилась. И после этого начался штурм оборонительной линии Корабельной стороны. Атакующих встретил шквал ружейного огня и картечь. Вражеская атака захлебнулась всего в 30—40 шагах от русских укреплений. Французский главнокомандующий в своем донесении в Париж писал императору Наполеону III следующее:

«Этот убийственный огонь производился не только с верхов, которые мы намеревались взять, но и с неприятельских пароходов, подоспевших туда на всех парах и маневрировавших столь же счастливо, сколь и искусно. Страшный огонь этот остановил порыв наших войск; им было невозможно идти вперед».

Единственным успехом французов стал временный захват батареи Жерве, которую защищало 300 пехотинцев, на западном скате Малахова кургана. Узнав об этом, генерал Хрулев поскакал туда. Встретив в Доковом овраге одну из рот Севского полка (138 бойцов), он повел ее и остатки защитников батареи в контратаку. Французы были выбиты с взятой было ими позиции противника. После боя в той 5-й роте севцев в строю осталось только 33 человека.

Штурм был отражен повсеместно. Потери оборонявшихся составили 4800 человек, союзников — свыше 7 тысяч человек (5 — французов, 2 — англичан), в том числе пленными 18 офицеров и 270 солдат.

За два дня союзная артиллерия сделала 72 тысячи выстрелов, в том числе англичане — 22 700 выстрелов. Русские из-за недостатка пороха смогли ответить только 19 тысячами выстрелов.

Неудачный штурм Севастопольской крепости удручающе подействовал и на Париж, и на Лондон. Там ждали из Крыма только победных реляций. Фридрих Энгельс писал:

«...18 июня 1855 г. должна была быть разыграна у Севастополя битва при Ватерлоо в лучшем издании...

А вместо этого происходит первое серьезное поражение французско-английской армии».

Это высказывание интересно тем, что его автор, как показывают его труды, симпатий к Российской империи и, особенно к русской армии, никогда не испытывал. Вернее сказать, отзывался о России и ее военной силе не в самых лестных словах.

...Лето 1855 года ушло у противостоящих сторон на совершенствование оборонительной и осадной линий. Союзники увеличили число своих орудий, действовавших против города, на 113 единиц. Подавляющая часть новых батарей была установлена против Корабельной стороны. Из Европы ожидалось прибытие 400 крупнокалиберных мортир с орудийными расчетами.

Севастопольцы, как могли, мешали осадным работам неприятеля. Велся артиллерийский огонь (в августе до 3 тысяч выстрелов в день), постоянно по ночам проводились вылазки небольшими отрядами. Все это сильно препятствовало земляным работам вражеских саперов: за сутки они продвигались к русским укреплениям всего на 2—4 метра.

Чтобы улучить снабжение крепостного гарнизона, был построен плавучий мост с Северной стороны через бухту. Для моста потребовалось 86 плотов длиной в 16 метров и шириной 8 метров. Удерживались плоты на месте якорями. Ширина проезжей части моста составляла 8 метров. Лес доставлялся с пристаней на Днепре на армейских фурах и обывательских подводах. Плавучий мост был готов 27 августа.

Артиллерийские дуэли велись каждодневно. Союзники выпускали за сутки около 1500 снарядов. Они вели сосредоточенный огонь то по одному, то по другому укреплению морской крепости. Город обстреливался из орудий крупного калибра и зажигательными ракетами.

От штуцерного огня, по мере приближения неприятельских траншей к линии крепостной обороны, выбывало из строя много людей. 28 июня на Малаховом кургане смертельное ранение пулей получил адмирал П.С. Нахимов — начальник морских сил осажденного Севастополя и помощник начальника гарнизона. Через два дня он скончался.

Состоявшееся на реке Черной сражение закончилось поражением русской армии. Ей не удалось облегчить положение Севастополя. Более того, ее гарнизон перестал пополняться. Ухудшалась ситуация с артиллерийскими боеприпасами. Все так же остро стоял вопрос с доставкой пороха.

...В 4 часа утра 17 августа, незадолго до рассвета, началась пятая бомбардировка Севастополя. Огонь одновременно открыли 800 орудий союзников. Русские батареи теперь отвечали только редкой стрельбой. В течение дня французы и англичане старались вести прицельный огонь по амбразурам русских укреплений, сбивая земляные насыпи и фашины.

Ночью бомбардировка велась преимущественно разрывными бомбами, а бастионы и подходы к ним засыпались тысячами штуцерных пуль, чтобы помешать восстановительным работам.

О силе артиллерийского огня говорит такой факт. К вечеру первого дня бомбардировки 3-й бастион превратился в какое-то месиво земли, обломков дерева и человеческих трупов. Но за ночь он был восстановлен снова. Самым опасным местом в системе обороны Корабельной стороны стал 2-й бастион, имевший несколько прозваний: «Ад», «Бойня», «Толчея». Один из участников Севастопольской обороны писал о той бомбардировке города:

«Надо видеть севастопольскую осаду, чтобы убедиться, до какой степени ужасен залп мортирной батареи. После четырех хороших залпов целый бастион изменял фигуру, как театральная декорация. Против семипудовой бомбы не может устоять никакой блиндаж, — все летит вверх дном, и, конечно, один только русский солдат остается в этом аду непоколебимым и спокойным».

Если укрепления за ночь и удавалось восстанавливать и даже строить новые, то город постепенно превращался в развалины. После издания приказа о переезде гражданского населения на Северную сторону город почти обезлюдел.

Пятая бомбардировка Севастополя продолжалась трое суток — с 17 по 20 августа. За это время союзники выпустили 56 500 артиллерийских снарядов, русские 29 400. Крепостной гарнизон за эти дни уменьшился на 3 тысячи человек.

Союзники, имевшие пороха в достатке, стали применять метательные мины. Это был просто бочонок, стянутый железными обручами и наполненный 100 килограммами пороха. Воспламенялся порох посредством фитиля.