Непосредственным поводом к убийству могло стать проходившее именно в этот день совместное собрание матросов двух главных кораблей на Мурмане крейсера «Аскольд» и старого линейного корабля «Чесма». В резолюции собрания говорилось о солидарности с Балтийским флотом в деле «уничтожения всех рангов капиталистов» и выражалась решимость стоять на этой платформе «вплоть до полного подавления не подчиняющихся». На том собрании так же верховодили анархисты Кольской флотской роты.

Убийцы могли считать себя исполнителями коллективной воли матросов на Мурмане подобно тому, как они считали себя «мстителями революции», убив 4 марта 1917 года командующего Балтийским флотом вице-адмирала Непенина Анализ обстоятельств этого убийства говорит о том, что оно было осуществлено тоже «неизвестными в матросской форме», на настроение которых повлиял проходивший именно в день убийства митинг Гельсингфорского гарнизона, высказавшийся резко против комфлота

* * *

Впрочем, версия того, что Кетлинского убили матросы, не является единственной. Дело в том, что известно и то, что враги у Кетлинского были и среди офицеров, осуждавших его за открытый переход на сторону большевизма

Так незадолго до смерти у Кетлинского обострились отношения с его начальником штаба Мурманского укрепленного района георгиевским кавалером старшим лейтенантом Веселаго, который открыто занимал контрреволюционную позицию и был возмущен примиренческой позицией своего начальника, которого считал изменником Впоследствии Веселаго примет самое активное участие в белом движении на севере России. Так что причины (и причины объективные) у Веселаго и его единомышленников были. Впрочем, Веселаго был в своей карьере многим обязан лично Кетлинскому и его личное участие в организации убийства Кетлинского я считаю маловероятным

Кроме этого в тот момент в Мурмане присутствовала и союзническая миссия. Англичане были категорически против власти большевиков, так как те желали заключения сепаратного мира с Германией. Начальник Мурманского укрепленного района, откровенно поддерживающий большевиков, союзников однозначно не устраивал. Так как ставки в игре были предельно высоки, ведь морская дорога до Мурманска, как и железная дорога из Мурманска питала русский фронт боеприпасами.

21 февраля 1918 года американский посол Френсис телеграфировал из Петрограда в Вашингтон: «…Я серьезно настаиваю на необходимости взять Владивосток под наш контроль, а Мурманск и Архангельск передать под контроль Великобритании и Франции… Для союзников теперь пришло время действовать…» Так что англичане так же вполне реально могли организовать устранение неудобного им «красного адмирала».

Не надо забывать и то, что Мурманск был тогда буквально «нашпигован» и резидентами германской разведки. Впрочем, если Кетлинский поддерживал большевиков, а те уже начали переговоры о сепаратном мире в Бресте, то организация убийства германскими агентами выглядит не слишком вероятной.

Инженер-механик «Аскольда» Бжезинский пишет в своих воспоминаниях: «В кают-компании офицеров «Аскольда» и в его кубриках, все еще заполненных командой, недолго господствовала тема об убийстве бывшего командира крейсера. Все варианты этого события вращались вокруг догадок, изложенных выше, а рассказы о предстоящем переходе флота на добровольческие начала затмевали все остальное. И только случайный разговор в подвыпившей компании у начальника отдела Центромура Лободы навел на мысль о том, что убийц молено искать в ином направлении. Веселаго, постоянный связной с английским командованием, весь январь находился в командировке, и переписку относительно «Доры», а также о посылке судов в Англию за углем оформлял старший лейтенант Лобода по указанию гланамура. Лобода имел приятельские отношения с работниками британского офицера по транспортировке грузов и вел с ними знакомство домами. Так вот, этот Лобода, проявивший себя впоследствии как пособник интервенции, говорил о том, что ему пришлось в американо-английской среде транспортников слышать враждебные нападки на Кетлинского. Поведение этих чиновников, конечно, отражало мнение более высоких решающих кругов союзников. Столкновения относительно задержки в поставке угля доходили до личных угроз. Фильтрация грузов, задержка наших пароходов и, наконец, случай с «Дорой» накалили атмосферу, которая несколько охлаждалась вмешательством военного руководителя Кемпа. Упорство Кетлинского, с которым он требовал разгрузки «Доры» в Мурманске, твердое решение послать за ней эсминец, довело конфликт до кризиса. Кемп, ограничившийся требованием гарантийного письма, о котором сообщалось ранее, встретил серьезную оппозицию американских транспортеров. Этим объясняется его молчаливое согласие на вмешательство вооруженного корабля, что грозило военным конфликтом. Лобода давал слово, что его приятели из аппарата британского офицера заявили с запальчивостью, что их боссы не допустят возвращения «Доры» в Мурманск, чего бы это им ни стоило. Мы все считали, что отношения между адмиралами Кетлинским и Кемпа джентльменские, но кто мог бы поручиться за какие-то иные силы, пребывающие в неофициальных кругах, но имеющие решающее значение в проведении «особой» политики?»

* * *

И все же, насколько Кетлинский действительно был «красным»? Военно-морской историк М.А. Елизаров пишет: «Со смертью Кетлинского резко встал вопрос кем считать его? Убитым провокаторами «жертвой революции», или наоборот — устраненным препятствием на пути ее «углубления»?

Одна крайность породила другую. Кетлинского, как мы уже говорили, похоронили с революционными почестями. Очевидно, тем самым умеренные матросские руководители стремились как-то загладить вину «братвы». Могли не возражать против почестей и многие «леваки», получавшие повод для «мести контрреволюции», в котором они нуждались. Тем более, что даже убитых матросами-анархистами «министров-капиталистов» Шингарева и Кокошкина торжественно хоронили под похоронный «Марш в память жертв революции», сочиненный впечатлительным И-летним Митей Шостаковичем именно по этому поводу.

Историк революционного движения на флоте в 1917 году М.А. Елизаров пишет. «Очевидно, что данный случай стоит в одном ряду самосудов над офицерами в связи с революционными событиями 1917 года и их близостью к старой власти. На Балтийском флоте волна самосудов имела место в февральско-мартовские дни 1917 года, на Черноморском — в декабре 1917 года и в феврале 1918 года. Но в отличие от Балтийского и Черноморского флотов большевизация военно-морских баз Севера прошла без массовых самосудов над офицерами. Здесь не было крупных очагов контрреволюции. В этом как раз была немалая заслуга главнамура К.Ф. Кетлинского, признавшего власть большевиков уже на следующий день после Октябрьского восстания — 26 октября 1917 г., и самосуд над ним выглядел неожиданным. Однако он имел свои причины…»

У автора нет документальных свидетельств о том, как воспринял известие об убийстве Кетлинского служивший в то время в Архангельске его старый боевой товарищ и сослуживец, капитан 1-го ранга Василий Черкасов. Думаю, что весьма болезненно.

Что касается самого Василия Ниловича, то он так и остался верен данному им слову советской власти, не участвуя ни в белом движении, ни в контрреволюционных заговорах. Впоследствии Василий Нилович Черкасов честно служил уже в Рабоче-Крестьянском красном флоте до 15 июля 1918 г., затем был помощником начальника оперативного отделения Оперативно-мобилизационного отдела МГШ. В 1920—1923 годах В.Н. Черкасов руководил морскими путями сообщений на Белом море и в Северном Ледовитом океане. Новая власть не слишком жаловала «военспеца». В августе 1920 года он был арестован Архангельской губчека из-за конфликта с комиссаром (о сути конфликта нам неизвестно), но вскоре был освобожден. Впрочем, в 1922 году В.Н. Черкасова, как элемент, несомненно, «контрреволюционный» элемент был уволен в бессрочный отпуск с лишением звания командира РККФ. Весной 1923 года он стал помощником начальника Центрального управления морским транспортом, год спустя — экономистом, а в 1925 году начальником планового отдела Центрального бюро по морскому судостроению в Ленинграде. После 1929 года судьба В.Н. Черкасова автору не известна.