Я все же сумел уломать Михая на посещение австерии. Каждому необходимо посидеть иногда в красивой, располагающей обстановке, чтобы скатерть от крахмала чуть не стояла, серебряные приборы слепили глаза, а улыбки официанток могли расплавить даже воск.

Эх, кто б знал, кто ведал, как я иногда хочу вернуться в свое время, сесть за руль купленного в кредит автомобиля, выжать сцепление, тронуться и так газануть, чтоб уши заложило! Нестись вдоль освещенной магистрали, мимо ярких неоновых реклам, в городском шуме и реве встречных машин. Остановиться возле супермаркета, заскочить внутрь и вернуться с упаковкой картофельных чипсов и банкой газировки. Навестить друзей, легонько хлопнуть Леху по намечающейся проплешине, распить с Мишкой Каплиным бутылочку страшно дорогого и наверняка поддельного французского коньяка. Прийти к маме, положить голову ей на колени, прижаться щекой к теплой ладони, услышать ее добрый голос.

Просто включить телевизор, наконец, и тупо смотреть на рекламную жвачку, без уверенности, что смогу выдержать больше пяти минут.

Как я хочу домой!

«Военный совет» собрался в нашей с Карлом избе, я пригласил только тех, кого намеревался задействовать. Лишние уши, пускай даже трижды надежные, могли все испортить. Гренадер, бывших соседями по «квартере», давно уже не было — они вместе с полком проживали в палаточном лагере. Никто не мог помешать серьезному разговору.

Мои ребята спокойно выслушали известие о поездке в Польшу. Не смутил их и тот факт, что дело, за которым нас отправляют, отдает душком.

— Надо так надо, — невозмутимо пожал плечами Чижиков. — Чай, начальство знает, что делает. Пропасть пропадом и тут можно. Народ там хоть и по-другому молится, а все ж христианский.

— Паненки-то у ляхов чудо как хороши! — причмокнул Михайлов. — Одна Ядвига чего стоит.

— Но-но, не замай, — нахмурился Михай, как только упоминание коснулось его невесты.

— Да брось ты, я ж не в плохом смысле говорю, не в греховном. Невеста твоя, аки роза иерихонская, цветет и пахнет, — добродушно протянул его тезка. — Нюхал бы и нюхал ее.

Чижиков засмеялся. Михай нахмурился еще сильнее. Я понял, что еще немного — и назреет дурацкий и уж совсем неуместный скандал. Поляк — парень горячий, если еще Михайлову по зубам не съездил, так это потому, что помнит, кто его из темницы вызволял, но надолго терпения у него не хватит. Пришлось вмешаться.

— Ты Михайлов и впрямь — не лез бы не в свое дело. Чем твоя супруга тебя не удовлетворяет? — спросил я.

— Я от своей клюшки совсем уж устал, глаза намозолила. Была б возможность, посадил бы на барку и сплавил в Архангельск к родне ееной, а то и куда дальше.

— А чего ж не отправляешь? — заинтересовался Чижиков.

— Дык пацанов моих жалко, все за юбку мамкину держатся, отпустить боятся.

— Отучишь робят от юбки, тогда и на паненок облизывайся, — усмехнулся Чижиков.

Он, как и многие из гвардейцев, ходил холостым, предпочитая семейным оковам случайные связи на стороне.

— Все, надоели, зубоскалы, — разозлился я. — Нам завтра с места в карьер срываться, путь неблизкий, а мы еще и готовиться не начинали.

— А чего нам готовиться? — удивился Михайлов. — Я завсегда готовый, в любой секундный момент.

— Одежда у тебя подходящая имеется? Или в мундире гвардейском рассекать собрался? — рявкнул я.

— Ну... это... кафтан есть мужицкий, — замялся гренадер. — Может, жена еще какие тряпки найдет, — без особой уверенности продолжил он.

— А у тебя, Чижиков?

Тот печально вздохнул и бросил в мою сторону многозначительный взгляд.

— Понятно. Топайте на рынок, покупайте платье.

— Ясно, — четко, по-военному отрапортовал Чижиков.

— А деньги? — спохватился Михайлов.

Ушаков обещал снабдить финансами только на следующий день. Получается, что снаряжать экспедицию придется из своих средств. Вот незадача! Я долго боролся с самым страшным животным на свете — жабой. Все же каждая добытая копеечка трудом и потом досталась, это не те легкие «бабки», что срубал когда-то в конторке Сан Саныча Воскобойникова. Неприятно с денежкой расставаться, конечно, но дело государственное остается делом. Многое на кон поставлено — моя судьба и еще четверых. Нельзя через пень колоду к такой важной вещи подходить, я ж не кошка, у которой семь жизней. Кое-что наскребу по сусекам — от выданных императрицей ста рублей чуток осталось, гонорар еще не растратил. Потери... потери возмещу завтра.

Я развязал кошелек, высыпал на ладонь несколько рублей, потом вздохнул, положил деньги обратно, затянул шнурок и отдал со всем содержимым Чижикову.

— Что делать, знаешь?

— Знаю, господин сержант. Будьте покойны, сделаем в лучшем виде.

— Тогда по-быстрому: одна нога здесь, другая поблизости.

— Эдак нас разорвет же!

— Ничего, вместо одного хорошего гренадера двое будут.

Чижиков и Михайлов ушли с видом заговорщиков. Понятно: любая дорога обязательно проходит вблизи кабака.

Мы остались втроем обсуждать предполагаемый маршрут.

— Сначала доберемся до Великого Новгорода, от него к Пскову, потом к Изборску, а там до Польши уже рукой подать, — предложил Михай.

— А далеко от границы до Крушаниц этих? — спросил я.

— Да почитай всего ничего — верст с полсотни, не больше. Не знаю токмо, куда нас еще пан Дрозд за собой потащит. Ладно, ежели в окрестностях шуровать придется — тогда хорошо, а ну как в самую глубь придется податься? — почесал затылок Михай.

— Сомневаюсь я, что злодеи от границы далеко удалились. Им проще рядышком жить, чтоб сподручней монеты фальшивые в Россию ввозить было, — предположил Карл.

— Согласен, — кивнул я. — Лишний риск им ни к чему. Шляхтичи — сами знаете — друг на друга косо смотрят, если что — и подножку поставить горазды. Опасно через земли соседей богатство такое возить. Сидят наши «мастера» под чьим-то широким и теплым крылышком, раскинувшимся аж до самой России. Из готовят большую партию и, минуя купленных таможенников, перебрасывают добро через границу.

— Я вот что думаю, — продолжил Карл, — найдем мы их, оборудование порушим, петуха красного подпустим, а с людьми, которых на месте споймаем, что делать-то будем? Свинец в горло лить?

Я смутился. Мысль эта мне не приходила в голову. Почему-то в мозгах вертелось одно, кажется, наполеоновское — «главное, ввязаться в войну, а там разберемся». С фальшивомонетчиками здесь действительно поступают круто. Для меня — слишком круто.

— Пожалуй, я так не смогу, — признался я.

За все время, проведенное здесь, от моей руки погибли всего двое, и то потому, что собирались проделать со мной аналогичное, пришлось защищаться. Что самое интересное — случилось это в первый же день. Морально я уже второй год готовлюсь к тому, что буду убивать, но как только доходит до практики...