сюжеты, где женщины изображены ненасытными блудницами. Несмотря на распространенность таких сюжетов и на то, что в средневековых текстах женщин считали сластолюбивее мужчин, в большей части источников мужчины изображены более агрессивными в инициировании сексуальных отношений. Женщина может быть соблазнительницей, как Ева, но ее соблазнение только распаляет мужское желание, а не инициирует сексуальный контакт. Примерами агрессивного поведения мужчин могут служить часто встречающиеся в литературе изнасилования или приведенные ниже ситуации, в которых сложно различить изнасилование и не-изнасилование, поскольку согласие женщины считалось неважным. Другие примеры мы можем встретить в рыцарских романах, где мужчины пытаются завоевать любовь прекрасной дамы и возможность физической близости с ней.

Вывод о том, что мужчины были агрессивными, а женщины – скорее несговорчивыми, достаточно логичен с учетом того, с какими последствиями могут столкнуться и те, и другие. Женщина могла забеременеть, но и без этого ее репутация могла быть погублена, если она вступила в запретные отношения; репутация мужчины в такой ситуации пострадает гораздо меньше. Следовательно, представление о блудливости женщин не обязательно противоречит нормам культуры, в которой мужчины берут на себя инициативу: женщины могут испытывать более сильное желание, но у них больше причин его контролировать; тогда как мужской страсти, даже если она была не такой сильной, давали волю.

Последствия чрезмерного увлечения мужчины сексом в Средние века могли быть серьезными независимо от того, с кем он вступал в отношения – с другими мужчинами или с женщинами – за исключением того, что женщин чаще упоминали в связи с распространением болезней. Венерические заболевания были только одной из потенциальных проблем. Мы не знаем, входил ли сифилис в число болезней, распространенных в Европе в период до конца XV века; ученые спорят о том, действительно ли его привезли в Европу из Америки и о том, каков был характер заболевания. Возможно, на территории Америки сифилис протекал легче и, может быть, передавался и вне сексуальных контактов, но в новой популяции он начал быстро эволюционировать. Были и другие болезни с удручающе расплывчатыми названиями вроде «жгучая лихорадка», про которые было известно, что они передаются половым путем. В Средние века люди также верили, что при половом акте мужчина может подхватить то, что они называли проказой (это название относилось к нескольким заболеваниям – не только к болезни Хансена).

Кроме того, слишком большое количество секса, как считалось, могло нарушить баланс гуморов в теле мужчины, из-за чего он мог заболеть. Медицинские тексты рекомендовали мужчинам не полное воздержание, но умеренность: если мужчина не знал меры, он мог заработать бесплодие или подхватить срамную болезнь. Судя по всему, эти тексты ссылаются в основном на сам половой акт, а не на мастурбацию. В отличие от людей викторианской эпохи, которые переживали, что мастурбация истощает силы мальчиков, средневековые авторы – по крайней мере вне монастырей – не так сильно волновались на этот счет, хотя как еврейские, так и христианские законы ее запрещали. В раннехристианских пенитенциалах можно найти наказания за мастурбацию и за поллюции, которые приводили к состоянию ритуальной нечистоты. Моралисты и позднее считали поллюции дурными, но не потому, что они вредили здоровью, а потому, что они вредили душе. Поллюции не заслуживают порицания, если они вызваны естественными причинами вроде болезни, но куда хуже, если мужчина поддавался греху, каким-то образом поощряя его, например предаваясь перед сном непотребным мыслям, то есть поддаваясь наслаждению, а не преодолевая его силой разума.

Даже сам факт поллюций мог считаться доказательством того, что мужчина недостаточно контролирует свои желания, и они являются ему во снах. Согласно труду «Сефер Хасидим», мастурбация допустима, если мужчина таким образом удовлетворяет свои желания, чтобы не допустить более серьезных грехов, хотя позднее ему следует покаяться. С другой стороны, каббалистический текст «Зоар» считает мастурбацию сродни убийству – убийству своих собственных детей, – а поллюцию чем-то демоническим.

У христиан мастурбация по-прежнему вызывала озабоченность, особенно в монастырях. Гвиберт Ножанский в XII веке описал монаха, который желал обучиться черной магии. Один его знакомый еврей согласился представить его дьяволу, который потребовал от монаха возлияния в виде его семени: «Когда ты изольешь его для меня, ты вкусишь его первым, как подобает приносящему жертву»[191]. Гвиберт не говорит, что любая мастурбация есть возлияние дьяволу, но намек ясен, равно как и связь между евреями и дьяволом.

По большей части неженатый христианин вне монастыря мало чем рисковал, если вступал в сексуальные отношения, коль скоро он не злоупотреблял ими и не выбирал в качестве партнерши жену, дочь или сына мужчины с более высоким социальным статусом. Пока он играл роль активного партнера, люди вне Церкви готовы были прощать ему его сексуальное поведение, за исключением пары периодов, когда содомия вызывала сильную обеспокоенность. Хотя масса религиозных текстов раз за разом повторяла, что даже простой блуд между неженатым мужчиной и незамужней женщиной был смертным грехом для обоих, требование целомудрия от мужчин так и не вошло в общественное сознание в той же мере, что требование целомудрия от женщин (вернее, воззрения мирян накладывались на учения церкви о женской сексуальности и укрепляли его, но не совпадали с мнением церкви о мужской сексуальности).

За блуд церковь предусматривала иногда довольно позорные наказания – например, обязывала любовников определенное число раз обойти церковь со свечой в руке. Однако нельзя не задаться вопросом, насколько это можно считать наказанием: с учетом того, насколько слабо общество протестовало против сексуальной активности мужчин, действительно ли так позорно было бы предстать перед людьми блудником? Это был не позорный столб, и общество тоже не было пуританским. У средневековых мужчин была не такая сексуальная свобода, как, скажем, у древнеримских – учения церкви по крайней мере внушили людям мысль, что им есть что прятать и в чем исповедоваться, – но все же разница между ними была не такой большой. Средневековые европейские евреи поощряли детей жениться в молодом возрасте, по крайней мере в среде элиты, и в целом считали брак разумным ответом на сексуальное искушение.

Нас не должно удивлять то, что взгляды на сексуальную активность молодых мужчин у молодежи и у старейшин различались: такой феномен можно встретить во многих социумах. Когда средневековые авторы критиковали мужчин за блуд, это часто было связано не с греховностью их действий или тем, что они искушали других (как это было в случае женщин), но скорее с тем, что они нарушали социальный порядок. Те, кто занимался сексом с женами или дочерями других мужчин, нарушали патриархальную систему, которая вверяла конкретным мужчинам контроль над их женщинами. Они также могли подрывать мужскую социальную иерархию, когда отец или хозяин должен был контролировать поведение молодого мужчины (включая