Здесь, как и в христианском обществе, существовала разница между религиозными учениями и придворными обычаями, и мы не знаем, насколько популярные практики отражали либо то, либо другое. По-видимому, выбор в пользу молодых людей, а не женщин, не делал мужчину женоподобным или тем, кого мы сегодня назвали бы «гомосексуал», хотя Хью Кеннеди утверждает, что такое предпочтение рассматривалось как непреднамеренное, перманентное и определяющее идентичность человека. Следовательно, «мужское гомосексуальное поведение» не было единой категорией, равно как и «содомия». Однако мы можем делать некоторые выводы о том, как типичный обыватель – не богослов – понимал разные типы сексуальных отношений, в которые вовлекались мужчины, и кем были эти мужчины: для этого мы можем рассматривать оскорбления, которыми они обменивались друг с другом. О таких оскорблениях мы знаем в первую очередь из тех дел, где один человек подавал в суд на другого за оскорбление. Репутация в Средние века была крайне важна, от нее могло зависеть экономическое положение человека (в английском языке значение слова credit сменилось с «вера» на «репутация» и «достаточная благонадежность для дачи ссуды»). Таким образом, оскорбление могло быть не простой перебранкой, но нанести реальный ущерб. Такие дела разбирались в церковных, а не светских судах.

До нас дошло некоторое количество таких документов из Англии периода позднего Средневековья; здесь поразительно то, насколько мало против мужчин направлено сексуализированных оскорблений – или по крайней мере таких, на которые жаловались в суд. Если соседи поносили женщину, они чаще всего ссылались на ее сексуальное поведение и называли ее шлюхой или потаскухой. Однако мужчин чаще всего оскорбляли сомнениями в их честности, называя их ворами или иным образом указывая на их неблагонадежность. В тех протоколах лондонских судебных разбирательств, которые до нас дошли, сексуальные оскорбления мужчин чаще всего касаются поведения связанных с ними женщин – например, «рогоносец». Возможно, мужчины чаще жаловались в суд на оскорбления, которые напрямую влияли на их заработок, то есть которые ставили под сомнение их честность в ведении дел, а с сексуальными оскорблениями разбирались иными способами, но у нас слишком мало данных в пользу этой теории. Женщины обращались с подобными оскорблениями в суд, чтобы получить публичное подтверждение тому, что их честь не запятнана, а если мужчины в суд не обращались, это указывает на то, что либо в Лондоне мужчин редко оскорбляли обвинениями в сексе с другими мужчинами, либо это их мало волновало. В протоколах лондонских церковных судов из пяти тысяч дел о поругании чести, заслушанных в конце XV века, только одно было связано с мужским гомосексуальным поведением и только в одном речь шла о реальной содомии (а не обвинении в содомии).

Касательно Исландии мы располагаем данными из художественной литературы, а не судебных протоколов, и, по-видимому, здесь оскорбления насчет сексуальной связи мужчины с другими мужчинами были одними из самых порочащих. Однако все эти оскорбления объединяет одна особенность. Сказать, что мужчина был активным партнером, – не оскорбление: если мужчина ведет себя как женщина или позволяет использовать себя в женской роли – вот это проблема. Слово argr, которое означало пассивного мужчину в половом акте с другим мужчиной, также значило «трус»: в цивилизации эпохи викингов для мужчины не было худшего оскорбления.

Согласно исландским и норвежским законам, сравнение мужчины с самкой любого животного относилось к тем оскорблениям, за которые в качестве наказания полагалось объявление вне закона. Согласно одному из норвежских законов,

«Ниже следуют оскорбительные замечания, за которые полагается выплата полной компенсации. Первое оскорбление – когда мужчина говорит о другом мужчине, что тот родил ребенка. Второе – когда он говорит, что мужчина был использован в роли женщины. Третье – когда он уподобляет мужчину кобыле, или называет его потаскухой или шлюхой, или уподобляет его самке любого животного. За все эти слова он должен выплатить мужчине полную компенсацию; но за перечисленные мною выше изречения мужчина также вправе искать снятия оскорбления кровью или требовать объявления обидчика вне закона»[204].

Согласно исландским законам, мужчина имел право на убийство за оскорбление одним из трех слов, и все три намекают на пассивную роль в половом акте (два значат «быть сексуально использованным мужчиной», а третье значит склонность к трусости, женоподобию и пассивности в сексе).

В самих сагах чаще всего встречаются либо обвинения в трусости, либо в пассивности. Последние включают в себя: «Как говорят, ты жена великана со Свиной Горы и каждую девятую ночь он приходит к тебе как к жене[205]» – абсурдное оскорбление, из-за которого не получилось покончить с распрями; обвинение в том, что жеребец покрыл кобылу, на которой ехал мужчина, и, возможно, самого всадника тоже; а в ответ на угрозу устроить засаду на горном перевале – «С твоей стороны будет серьезной ошибкой закрыть для меня перевал, так что я со своими соратниками не смогу там проехать, хотя ты не сумел удержать закрытым перевальчик между твоими собственными ягодицами»[206].

В другом исландском сказании мужчина восхищается гравированным топором, принадлежащим норвежскому королю:

«Король тотчас же это заметил и спросил Халли, нравится ли ему топор. Халли ответил, что очень нравится.

«Видел ли ты когда-нибудь лучший топор?»

«Не думаю», – ответил Халли.

«А ты позволишь себя трахнуть в обмен на этот топор?» – спросил король.

«Нет, – ответил Халли, – но мне кажется вполне нормальным, что ты хочешь продать топор за ту же цену, что сам уплатил за него».

«Да будет так, Халли, – сказал король. – Бери его и владей им достойно: он был подарен мне, и я дарю его тебе».[207]

Юмор состоит в том, что мужчина нашелся с ответом и смог вернуть королю оскорбление, но завуалированно. Однако ни в одной из этих историй говорящий не рассчитывает на то, что его оскорбление будет понято в буквальном смысле. Никто не верил, что другого мужчину анально изнасиловал великан. Такие оскорбления скорее были самоисполняющимися обвинениями в трусости. Если мужчина не отвечал на них физическим насилием, то смысл оскорбления – если не его буквальное прочтение – был верен: он был трусом. Такие оскорбления были запрещены законом, поскольку они нарушали мирную жизнь. В Исландии пассивная роль в половом акте была связана не с грехом, а с недостатком мужественности. Не было оскорблением сказать, что у мужчины был секс с другим мужчиной, если он был активным партнером.

Содомия и инаковость

Гомосексуальное поведение между мужчинами могло стать почвой для оскорбления – хотя зачастую только в адрес мужчины, игравшего пассивную роль. Его также можно было использовать для социальной критики обществ, которые средневековые европейцы хотели изобразить как «другие». Это могло быть любое общество: например, после нормандского завоевания Англии Гиральд Камбрийский, сам наполовину нормандец, выступил с