Брат? Да что тут за страсти такие происходят, а нам никто не сказал? Свейн оседает на пол, но голову не опускает, продолжая ухмыляться.

— Я буду свидетельствовать против своего отца. Но для начала я не откажусь от помощи целителя, — он заваливается на бок и отрубается.

К парню бегут люди, поднимают и оттаскивают куда-то в сторону. А мне на плечо ложится тяжелая рука. Северянин умудряется оказаться за моей спиной, пока я удивленно хлопаю ртом.

— Ингвар, тебе придется пойти со мной.

— Чего это? — я резко оборачиваюсь.

И вижу, что между нами и выходом уже несколько рядов местных, оттесняющих всех наружу. За их макушками мелькает рыжая шевелюра и настороженная морда Богдана.

— Проклятье, — северянин напряженно всматривается в мое лицо. — Ты можешь быть опасен для людей. Лучше пока… побыть отдельно ото всех. Прошу тебя, сдай оружие и следуй за мной.

Руны на его теле ярко сияют, да и выражение его лица мне не нравится. Вот хтонь, и что делать? Где-то на задворках сознания возникает мысль резануть по столько близкому горлу. Кинжал все так же в моей руке.

Я пугаюсь до усрачки этой мысли и вздрагиваю. Да что со мной такое? Он не враг. Буквально отбрасываю оружие ему в руки. Так, дышим ровно и просто делаем, что говорят.

Магнус заметно расслабляется, получив кинжал, и даже шумно выдыхает. Здоровяк кивает на дверь, спрятанную в тенях позади возвышения с троном и я следую за ним.

Мы оказываемся в небольшой комнате, похожей на склад. Одно крошечное окошко, в которое разве что руку просунуть можно. За нами закрывается дверь и я спрашиваю, обхватывая себя руками:

— Объяснишь, что происходит? Я…

— Хотел убить меня? — невесело улыбается мне северянин. — Ингвар, да это в глазах твоих видно. Видел бы себя сейчас. Я чуть не обосрался, когда ты явился. Вылитый драуг, а фонит от тебя так, что волосы дыбом. Да и, прости, пахнет не лучше. Еще и меч твой…

Нда, умею произвести впечатление. Я как-то и не задумывался, как выгляжу после этой ночки. Я то подумал, что они башки отрезанной испугались, а оказывается меня.

— Все в деревне почувствовали выброс чужой силы. Не знаю, что там произошло, но рвануло так, что все сбежались, — продолжает Магнус, не сводя с меня глаз. — Выслушай меня, до конца, не перебивай. Те, кто убивают сейдкону, сходят с ума. Поэтому самое лучшее, что можно сделать в такой ситуации — это избавить человека от страданий сразу.

Я непроизвольно дергаюсь в сторону, задевая полку и мне на голову что-то сыпется.

— Да подожди, говорю же, выслушай сначала! — северянин отступает к двери. — Я не собираюсь тебя убивать! Клянусь, я не причиню тебе вреда. Я прошу лишь об одном, дай время. И мне и себе. Возможно, Свейн сможет помочь…

Он замолкает от моей усмешки. Сейдкона предупреждала, что никто мне не поможет, если я перейду грань. Пусть верить ее словам очень глупо, но я чувствую, что это правда. Ведь с ее силой ко мне пришло еще кое-что.

Проклятье разлилось по венам, впитавшись в саму кровь. И темная сила теперь гуляет по всему телу, подогревая его злобой. Избавиться от этого можно, только выкачав из меня всю кровь… Хм, а идея.

— Да, думаю Свейн сможет помочь, — киваю я. — Пока сумасшедшим я себя не чувствую.

— Думаешь сумасшедшие понимают, что они сошли с ума? — осторожно интересуется Магнус.

— Думаю, безумие не самое страшное, что могло случиться, — мрачно отвечаю. — Ты лучше скажи, что у вас за тесные родственные связи с ярлом?

Северянин разглядывает меня какое-то время, выискивая признаки бешенства, но затем сдается и, махнув рукой, рассказывает.

На холодном севере страсти кипят самые что ни на есть горячие. Ярл Генрик, который нас торжественно встречал, отец Магнуса и родной брат Хакона. Мало того, что родной, так еще и из двойни, хоть и не близнец. Но вылез на свет вторым, поэтому формально считается младшим.

И борьба между братьями всю жизнь шла нешуточная. Особенно за земли, доставшиеся от отца. Которого, кстати, задрал драуг на охоте. Хакон, по праву старшинства, заграбастал деревянный трон и стал насаждать доброе и традиционное.

Уж не знаю, отчего их взгляды на жизнь так разошлись, но как раз после привлечения к принятию решений сейдконы, отец Магнуса и не выдержал. Либерализм в нем победил здравый смысл и дошло до хольмганга.

В поединке Генрик люто проиграл и чуть не умер от ран. Обвинение в том, что бой был нечестным из-за использования сейда, проигнорировали. Побежденный больше не имел права слова.

А из-за того, что Генрик повелся на этот поединок, его лишили и права притязаний на стул, то есть трон. И отправили восвояси вместе с семьей. Но мать Магнуса была явно поумнее неподеливших песочницу братьев и заставила Хакона не втягивать в разборки детей.

Как я понял, женщина она настолько суровая и мощная, что в случае отказа и сама могла выйти с топором и навалять, поставив кровавую точку в непростых братских отношения. Поэтому действующий ярл согласился.

И вот теперь северянин, собственно, может наследовать земли и титул. После сыновей ярла, которые будут осуждены вместе с батей. Ну, возможно, кроме Свейна, но в этом случае Магнус станет опекуном и фактическим правителем.

Ну а все эти попытки спровоцировать и завалить его в «честном» поединке для того и были, чтобы вычеркнуть из списка наследников. У меня от такой дичи голова идет кругом.

— И ты бы серьезно отказался, проиграв в том бою? — у меня после рассказа только один вопрос. — Учитывая, что Даг, как и его отец, тоже воспользовался помощью сейдконы? То есть поединок не был честным.

— Я знаю, Ингвар, тебе сложно понять и, наверняка, все это кажется диким, но таков древний закон. Его никто не отменял. И кто я, если не смог бы справиться с сейдом?

— Нормальный человек? — нервно смеюсь я.

— Возможно. Но не человек, достойный стать ярлом. Не забивай себе голову, все же прошло нормально.

Пожалуй, ему не стоит говорить, что и ему помогли. А то взбредет в голову благородно отказаться от власти. Разговор с ним меня немного успокаивает, отвлекая от мысли о массовых убийствах.

Но запереть себя здесь я соглашаюсь. Только прошу принести воды, чтобы умыться и справиться о друзьях и родителях. Мстительно уточняю, что когда переживаю за них, то начинаю нервничать.

Зря конечно, Магнус снова напрягается и отодвигается от меня подальше. Так что приходится объяснять ему, что это шутка.

— Возможно, раз ты способен шутить, хоть и неуместно, то есть шанс… — ворчит он и уходит, наглухо запирая за собой дверь.

Возвращается не он, а Разумовская. Она приносит большой таз с водой, чистые тряпки, аптечку и новости. Слушаю ее, пока перевожу тряпку за тряпкой, оттирая все налипшее на меня.

— Все очнулись, — сразу же радует она. — Что ты сделал, Игорь? Выброс силы был такой, что даже Илена проснулась. И силы прибавилось. Немного, но мы теперь не беспомощные.