– Иначе что? Как отец меня дома запрешь, чтобы я рот не открывала? Думаешь, тебе на ней жениться позволят? Дурак ты, Кирилл! Она же шлю…

Я не успела договорить, брат отвесил мне звонкую пощечину. Впервые в жизни поднял на меня руку. Стыд и унижение медленно отравляли моё задетое самолюбие, пока я стояла, схватившись за щёку.

– Не смей! – прошипел он, выставив передо мной указательный палец. – С тех пор, как ты связалась с Воронцовым, тебя словно подменили. Чего ты добиваешься? Хочешь угробить своё будущее так же как он? Почему каждый раз, когда я пытаюсь сгладить ваш конфликт с отцом, ты ещё больше лезешь на рожон?

Чувствовала, как от обиды в моей опустошённой, растерзанной душе зарождался крохотный огонёк протеста.

– Я расскажу твоему отцу, с кем ты связался! Посмотрим, какое будущее ждёт тебя после этого…

Некоторое время мы стояли в полной тишине. Его удивлённый взгляд и немая растерянность подавляли мою внезапную смелость, но огонёк словно против воли разума разгорался всё сильнее, ярче, больше.

Брат не пытался меня задержать, когда я выходила из его комнаты, продолжая молча смотреть мне в след недоверчивым взглядом. И стоило отворить дверь, как я услышала:

– Не думал, что когда-либо в жизни буду жалеть о том, что не дал отцу вышвырнуть тебя из дома!

Я вцепилась в дверной косяк, стараясь не выдать те чувства отчаяния, что захватили меня в свой безжалостный вихрь. Я стояла ровно, борясь с гнущимися ватными ногами, что хотели свалить меня на колени, а горло жгло, готовое прорвать из груди долгий пронзительный крик.

– Не расстраивайся, Кирилл. Сегодня твой отец обязательно выгонит меня. Не мешай ему больше, и ни о чём не жалей, – выдавила я дрожащим голосом и закрыла за собой дверь.

Через полчаса стояла рядом с банкоматом и пыталась обналичить немного денег. Ровно столько, чтобы мне хватило спокойно закончить второй курс, проживая в среднестатистической съемной однушке, после чего перевестись на заочное обучение и устроиться на работу. По моим подсчётам – сущие копейки, я в магазинах, бывало, тратила больше, и отец давал на то разрешение! Так зачем спрашивать сейчас?

"Карта заблокирована. Пожалуйста, обратитесь в ближайшее отделение банка."

Что за…? Соболев старший, что всю жизнь считался моим отцом, перешёл в наступление. Снова зажимал меня в тёмный угол. Дура, нужно было ещё вчера об этом подумать, до того, как Полянский старший успел нажаловаться на меня, и снять наличные.

Хорошо, у меня на руках часы, что стоят целое состояние, есть личные драгоценности в шкатулке на столе. Попрошу Леркиного Серёжу помочь мне сплавить это не за бесценок! Как-нибудь выкручусь.

Только когда я стала искать свои украшения, поняла, что Кира – чёртова завистница – неспроста шарилась у меня в комнате. Она стащила все мои драгоценности и даже некоторые вещи. Мачеха добро дала после моей грубости в её адрес? Устало опустилась на стул и зарыла пальцы в волосах.

"Разве ты не понимаешь, что тобой манипулируют?" – крикнул в голове голос Андрея.

Не только манипулируют, скручивают, выламывают руки, зажимают рот, вынуждая дышать только носом, лишь бы уничтожить всякую возможность сделать по-своему. Да какого же чёрта вам от меня надо? Почему не даёте мне просто уйти? Тихо, никому не мешая! Разве я так много прошу?

Но я не сдамся. Только не в этот раз! Понимала, что за этот поступок я сама себя буду ненавидеть, но в отчаянии была готова решиться на всё. Потихоньку прокралась в кабинет отца, успокаивая себя, что возьму совсем немного денег, он даже не заметит. Главное суметь вскрыть сейф!

Распахнула створки шкафа, что располагался сразу за баром, и уставилась на кодовый замок встроенного в стену хранителя местных сокровищ. Цифры. Значит, будем перебирать даты. Уверена моя дата рождения тут явно не в приоритете, поэтому первым делом набрала дату рождения мачехи – мимо. Дату рождения Киры, брата и матери – мимо. Решилась на дату свадьбы отца и снова промазала. Может замок уже заблокировался? Я слышала, что современные замки через несколько неудачных попыток блокируются намертво и вскрываются уже только с помощью специалистов. В полном отчаянии набрала дату свадьбы моей матери, даже не надеясь на успех, как электронный механизм с тихим щелчком провернулся, и толстая железная дверь резко отошла от стены. Не веря в свою удачу, я распахнула её настежь, увидев несколько крупных пачек российской, американской и европейской валюты. Мне нужно выудить лишь с десяток купюр из красненькой пачки российских рублей. Я потянулась за ними, как в следующий миг глаза наткнулись на бумаги, что лежали полкой ниже. Я узнала папку сразу же, с красивой фотографией моей матери. Ту самую, что однажды уже была в моих руках в этом кабинете. И письмо, которое я когда-то не смогла дочитать.

Письмо Марии Соболевой, 09.01.2001г.

Я очень слабая! Думала, что переживу, справлюсь, начну жить заново ради нашей дочери. Но не могу, не могу, как бы не старалась! Каждый день – нестерпимая мука. Я не живу без него, я задыхаюсь. Больно, мне мучительно больно. Я в кромешной тьме, холодной зябкой, нестерпимо одинокой. И теперь я точно знаю, мне больше не выдержать, никогда не выбраться. Да, я самая слабая мать в мире, я бросила сына, теперь бросаю дочь. Но по-другому я не смогу! Не смогу без него…

Я сдаюсь, потому что это не жизнь. Это ссылка, в которую отправлена не только я, но и моя дочь – ни в чём не повинный ребёнок. Единственный путь, что я вижу для нашего освобождения – моя смерть. Я не справилась с испытанием, что подготовила мне судьба, и покорно сдаюсь её воли. Теперь я уверена, что люди, покончившие жизнь самоубийством, не уходят из этого мира добровольно. Так им предписано свыше. И за что судьба изувечила сердца четырёх неразлучных друзей для меня до сих пор загадка.

Думать о том, как могло повернуться наше будущее, будь я немного смелее и настойчивее, больше нет сил. Я слишком слаба, разбита, раздавлена. Одна, без поддержки Игоря, я не смогла сохранить своему ребенку имя родного отца. Это, пожалуй, самая неприятная истина, нарушающая покой самого честного, правильного и любящего меня мужчины. Того, кто не дожил даже до рождения своей единственной дочери.

Я оправила это письмо тебе, Коля, потому что ты должен знать правду, которую мне не дали высказать лично после приезда, не дали объясниться перед тобой. Да, твоя мать права, с моей стороны было неправильным давать надежду нашему браку до тех пор, пока в сердце жила любовь к твоему дяде. Но видит бог, я всегда была предельно честна с тобой. Мы росли вместе, вместе смеялись и плакали. Вместе полюбили. Ты был одним из первых, кто узнал о моих чувствах к Игорю, так же как знал о причине, из-за которой он не ответил мне взаимностью. Но делая мне предложение, ты просил меня мыслить здраво. Уверял, что твоей любви хватит для нас двоих. Поэтому в день, когда я согласилась стать твоей женой, я вполне осознано приняла на себя ответственность за созданный между нами союз. Я всегда уважала тебя, как своего мужа и как своего друга. Нет, Коля, я никогда тебе не изменяла. Никогда не сбегала из нашего дома. Я бы не смогла добровольно бросить своего сына ради любви. Тебе же хватило двух старых неотправленных писем, что нашла твоя мать, и поверить во всю грязь, которой она меня полила, выгнав из дома. И то, что ты не стал слушать Игоря, послужило для нас всех той самой точкой невозврата. Я могу понять злость и обиду Игоря – он доверил тебе меня, зная, что умрёт. А я оказалась у него на пороге промозглой осенней ночью, сломленная и раздавленная спустя долгие семь лет, что мы могли быть вместе. Нам остался лишь год… год настоящего счастья. Каждая прожитая минута для меня бесценна. Жалею ли я? Лишь о том, что не смогла забрать с собой сына. С тобой воевать бесполезно, мне это хорошо известно.